Ли Льеж - Марионетки на ладони

Одобряла ли я «работу» Козетты? Да мне было всё равно. До встречи с ней я вообще не замечала никого вокруг, для меня существовал только один… ну хорошо, только два человека. Видимо, такова особенность моей души: я не умею любить всех понемножку. Если я кого-то полюблю, то это чувство захватит меня целиком. Остальные люди не имеют для меня значения – что они есть, что их нет. Это не значит, что я желаю им зла. Просто мы с ними живём в разных мирах.

Если бы меня хоть немного волновал вопрос, хороший ли человек я сама, то на него я ответила бы однозначно: нет. Возможно, в своей короткой жизни я и не совершила ничего слишком плохого, но и добра никому не принесла. Моя дорогая Хина умерла из-за меня. Я помогла Козетте расправиться с Бодлером, которого наняли, чтобы убить одного нашего общего знакомого. Я и теперь пыталась ей помогать, хотя толку от меня было немного. Я прилежно изображала туповатую, но преданную китайскую служанку Синь (тут мне даже играть не приходилось), но непосредственно к «работе» Козетта меня не допускала.

А ещё она никогда не обсуждала со мной своих клиентов. В Злондон мы прибыли, потому что Козетта получила новый заказ. Очевидно, это был какой-то особенно большой и важный заказ, если подруга, не любившая Англию и бывшая, как я подозреваю, не англичанкой по месту рождения, так резво оборвала все связи в Париже, организовала собственные похороны от чахотки и тайно пересекла Ла-Манш. Я не задавала вопросов. Мне в радость было само её присутствие в моей жизни.

Однако номер в отеле «Верёвочка» меня шокировал. Как-то он не вязался в моём представлении с щедростью заказчика, способного оплатить услуги самой Козетты, которая к своим девятнадцати годам уже успела стать легендой в преступном мире. До этого мы с Дори-тян успели пожить в разных местах, но таких жутких апартаментов нам видеть ещё не доводилось. Даже тот бедный угол, в котором я обитала в прошлой жизни, был светлее и куда чище. Как все японки, я терпеть не могу грязь и с трудом выношу дурные запахи. Но Козетта, несмотря на всю свою утончённость, была гораздо выносливее меня.

– Думаю, сильно распаковываться не стоит, – жизнерадостно заявила она, осторожно пробуя кровать на прочность, – вряд ли мы тут задержимся. Садись давай, Синь, и сними эти жуткие промокшие туфли. Надо позвать прислугу, чтоб растопили камин. Гм, кажется, мой новый клиент переборщил с конспирацией…

Говоря всё это, Козетта сама скинула туфли и с ногами забралась на кровать. Тут же раздался хруст: треснула ножка.

– Мне кажется, тут живут клопы, – предупредила я, стараясь не приближаться к своей кровати.

– Да, с клопами я давненько не ночевала, – согласилась Козетта, – но не беспокойся, Сора, на людях они не селятся.

Видимо, моё лицо скривилось от омерзения, так как Козетта поспешила успокаивающе улыбнуться.

– Да всё отлично! Проведём встречу с заказчиком и смоемся отсюда.

– Мне сейчас уйти? – спросила я.

– Зачем? – удивилась Козетта. – А впрочем, как хочешь. Соскучилась по городу? Иди погуляй, если не нравится здесь сидеть.

– Как скажете, госпожа, – и я изобразила поклон. Сама не знаю, зачем я это сделала.

Козетта закатила глаза, а я поспешила к выходу вместе с Хиной, лежащей в саквояже. Мне не терпелось покинуть это помещение.

На улице было дождливо и довольно прохладно, особенно для весны, но я была одета в тёплый дорожный плащ. Козетта заведовала нашим общим гардеробом и не разрешала мне «разгуливать как пугало», то и дело покупая разные платья. Большинство из них я просто не могла носить: моя скромность протестовала против фасонов. Но я была благодарна за тёплые вещи, которые защищали меня от холода и одновременно делали незаметной. Когда я шла по тротуару в своём тёмно-коричневом плаще, никто не таращился на меня как на заморскую зверушку. И это было приятно.

Я прожила в этом городе целый год, но так и не смогла привыкнуть к его постоянной сырости и неустойчивой погоде. Я скучала по пышным зелёным зарослям и покрытым лесами горам, которых было так много на моей родине, по цветущим в любое время года крупным и ярким цветам, по крошечным каменным святилищам, скрытым в густой тени растений. Здесь, в Злондоне, было слишком много камня, дерева и кирпича, и слишком мало неба. Чрезмерно высокие дома казались исполинами, держащими на сутулых плечах комковатый небесный свод. А ещё здесь было бесчисленное количество труб, и они постоянно дымили.

Моего слуха достигла песенка, которую очень фальшиво распевали детские голоса:

Чёрная Долли свой ножик наточит,

Скоро на голову станешь короче!

Репертуар вполне соответствовал погоде. Я неторопливо шла вдоль стеклянных витрин, за которыми лежали и пытались выглядеть привлекательно бледные свиные окорока, жёлтые сыры, мужские трости с набалдашниками в виде змеиных головок и женские туфли из лакированной кожи. Когда я проходила мимо обувного магазина, из него выскочил, чуть не сбив меня с ног, вихрастый мальчишка, сжимающий в руке одну-единственную дамскую туфлю. Не обращая внимания на крики продавцов, он кинулся наутёк и быстро исчез в запутанных коридорах улиц.

Я на несколько секунд задумалась, что он будет делать с единственной украденной туфлей. Может, хочет сделать из неё кораблик и пустить по ручью? Странный мальчик.

Зайдя в булочную, я купила бублик с изюмом и принялась неторопливо его жевать, продолжая свою прогулку. Торопиться мне было некуда. Встречаться с козеттиным «клиентом» не хотелось совершенно.

Я пробыла на улице часа три, терпеливо наматывая круги по кварталу. Злондон я знала плохо, но смогла догадаться, что та часть города, где нас поселили, располагалась весьма далеко от престижного центра и весьма близко к трущобам, где жили одни бедняки. Вероятно, здесь квартировал так называемый «средний класс», причём намного более средний, чем принято считать. Даже маленький ухоженный сквер, мимо которого я прошла целых три раза, при более пристальном рассмотрении оказался местом ночлега для бездомных: несмотря на уже далеко не ранний час, на одной из скамеек лежал и похрапывал человек без шляпы и ботинок. Гуляющие дети со своими спутницами спокойно проходили рядом: значит, привыкли к таким зрелищам.

Наконец даже плащ перестал меня спасать от промозглой мартовской сырости: я замёрзла. Решив, что Козетта уже наверняка освободилась и ждёт меня, я поспешила обратно в отель «Верёвочка». На второй взгляд он показался мне ещё более отталкивающим: хотя, казалось бы, куда уж больше.

Козетту я застала там, где и ожидалось: в отведённой нам комнате. Моя подруга сидела на кровати, скрестив руки на груди, и полыхала от злости.

– Что случилось? – спросила я, сразу почувствовав перемены в её настроении.