Дженни Джонс - Голубое поместье

Том еще юн, нахален и хищен. Он ничего не знает.

— Если вы придумываете повествование, проблем нет. Нужно лишь постараться, чтобы имена не совпадали. Но вас, наверное, беспокоит то, что в вашем сочинении может оказаться правдой, так? Вы полагаете, что открываете реальные события?

Бирн помедлил, изучая лицо Тома. Молодой человек рассчитывал приблизительно на такой ответ. Он даже кивал, как бы подтверждая.

— Но вы должны понимать, что скорее всего ошибаетесь.

— Я этого не ощущаю.

— Интуиция писателя? — Шутка, но Том находился в неподходящем настроении и не отреагировал на укол.

— Быть может… но вы должны были уже заметить это. Семью эту нельзя считать счастливой. Здесь что-то не так. Продолжив свое «выдуманное повествование», я погружусь еще глубже. Что я могу там отыскать?

Бирн взглянул на дом. Странно уместный посреди деревьев, при всей своей непропорциональности, он казался каким-то особенно напряженным, ожидающим ответа.

Бирн ответил:

— По собственному опыту могу сказать: зло или грех (если для вас приемлемы подобные термины) никогда не исчезает. Настает день, когда они выныривают на поверхность, и чем тщательнее скрывали их, тем тяжелее будет рана. — Дом заставлял его говорить правду, он не допускал уклончивости. Дом рассчитывал на его честность.

— Ну а если в историю замешаны и невиновные? Что, если-пострадают ни в чем не согрешившие люди?

Бирн притих. Он больше не ощущал в себе силы смотреть на дом, взгляд его обратился к небу, к лиственному узору, вырисовывавшемуся над головой на раскаленной синеве неба.

— Никто никогда не утверждал, что жизнь — честная штука. Но я знаю одну вещь: зло нельзя спрятать. Оно может нырнуть в землю, как бы задремать, но однажды оно проголодается. И тогда оно вынырнет, один только Бог, в которого ты веришь, может утешить тебя.

Слова прозвучали сурово. И Том посмотрел на Бирна так, словно увидел его впервые.

— Но я не знаю, так ли это было на самом деле, — проговорил Том. — Я не знаю, основывается ли мое сочинение на реальности или же его породил какой-то жуткий вывих моей психики.

— Пишите все, — вдруг сказал Бирн. — Если призраки живы, их следует изгнать. И какая разница, кто их породил — вы или здешние хозяева. Побеждая, они нуждаются в самовыражении. Продолжайте свою книгу, Том Крэбтри. Найдите, где залегло зло. — Бирн усмехнулся. — Вы всегда сможете сжечь написанное. Бумага всегда останется бумагой.

«Шэдуэлл работает в саду, когда раздается крик Элизабет. Без раздумий он бросает косу и бежит к ней.

Он знает этот голос, хотя прежде никогда не слыхал такой нотки в нем. В ужасе садовник переваливается через невысокую изгородь вокруг розария. Сложные дорожки, густые кусты, шипы.

Через калитку к задней лужайке, по траве к озеру.

Уже пробегая по траве эти ярды, он понимает, что происходит: движется белая плоть, безумное лицо Родди запрокинуто к кронам деревьев, закинутые за голову девичьи руки придавлены его ладонями.

— Элизабет! — кричит он.

Одного слова достаточно, чтобы остановить происходящее. Родди отпрыгивает в сторону и прячется за деревьями, растворяясь в чаще. Пусть его бежит, пусть бежит трус. Его время наступит потом.

Шэдуэлл уже в воде, он бредет к острову. Она лежит среди поломанных тростников, и он опускается на колени возле нее, широко расставив руки. Элизабет, кроха Элизабет, свернувшись как малое дитя, лежит в грязи и стонет… кровь на ее лице, кровь на бедрах. Он ругается непривычными и неслыханными словами.

Она вздрагивает от его прикосновения, и Шэдуэлл приказывает злым словам остановиться, их сменяют мягкие тихие звуки, какими он успокаивает животных. Она дрожит, прикрывает руками лицо, словно пытаясь спрятаться, скрыться от его взгляда. Именно лицо хочет она укрыть, а не нагое, жестоко обнаженное тело. Лицо, которое откроет происшедшее скорее, чем кровь, скорее, чем синяки.

На берегу осталось полотенце, Шэдуэлл отправляется за ним.

— Элизабет, я заберу тебя домой. Я заберу тебя к тете. — Она позволяет ему обернуть себя, позволяет взять на руки. Ее руки падают.

Держа ее на руках, он медленно ступает по лужайке и кричит:

— Мисс Банньер! Мисс Банньер!

Глядя вниз с галереи, Маргарет заламывает руки. И затем быстро спускается.

Доктор уехал. Элизабет получила успокоительное, она спит. Других серьезных повреждений нет, хотя еще рано судить о последствиях нанесенной травмы. Элизабет пока не произнесла ни слова и ничем не подтвердила рассказ Шэдуэлла. Маргарет сидит в галерее возле двери в комнату Элизабет. Сгущается сумрак. И ладони ее нервно двигаются.

Она отправила телеграмму Розамунде, сочинила историю для доктора. Неизвестный вышел из леса… конечно же, доктор Шоу не стал оспаривать эту ложь. Версию Шэдуэлла надо замять. Она немыслима.

И все же, где Родди? Куда он исчез?

Именно отсутствие Родди придает словам Шэдуэлла их ужасную достоверность: Маргарет уже почти верит им… почти верит в то, что Родерик действительно изнасиловал свою сестру. Все это время она прислушивается, надеясь наконец услышать шаги Родди. Шэдуэлл собрал его вещи, принес их в дом. Они висят в кухне на спинке кресла, и Маргарет не может заставить себя прикоснуться к ним.

Неужели он голым бегает где-то рядом? Неужели он полностью лишился рассудка? Текут часы; лишь образы, порожденные тревогой и воспоминаниями, составляют ее компанию. Она вспоминает деревенские слухи, незаметно исчезнувших кухарок, выражение безумного обвинения на лице одной девушки, явившейся с животом к их двери. Родди уладил дело, он всегда находил способ. Ее усталые мысли скитаются. Похоже, у него всегда есть деньги… откуда он их получает? Она не может поверить в то, что пособие от Розамунды, несмотря на его размеры, можно растянуть на такой срок. Столько вопросов, столько необъяснимых проблем…

Она не может уснуть. Надо дождаться возвращения Родди. Увидеть его лицо, выслушать объяснение.

Этого не может быть, Шэдуэлл ошибся. Этого не может быть…

Передняя дверь стучит и хлопает. В зале раздаются шаги. Она встает, сердце ее колотится.

Внизу на лестнице зажигается свет. Маргарет стоит возле перил, глядя на него сверху вниз. Сначала она думает, что произошла ошибка, что это какой-то незваный гость, дикий человек из леса.

Вошедший стоит с обнаженной головой, на нем тяжелое черное пальто. Волосы растрепаны, лицо испачкано кровью.

— Родди? — Ее голос на удивление вполне ровен.

— С Элизабет все в порядке? — Он поднимается по лестнице, берет Маргарет за руки и с чувством произносит: — Я не сумел поймать его, он убежал… Тетя Маргарет, скажи мне, как Элизабет, что она говорит? Что сказал Шэдуэлл о случившемся?