Кодзи Судзуки - Кольцо (другой перевод)

— То есть не исключена возможность, что, уйдя из вашей студии, она распрощалась с карьерой актрисы.

— Честно вам скажу, не знаю.

— Может быть, вы знаете кого-нибудь, кто до сих пор поддерживает с ней отношения или хотя бы примерно представляет себе, что она делала, после того как ушла отсюда?

— Хм… Наверное, стоит спросить ребят из ее выпуска.

— Не могли бы вы дать мне список имен и адресов?

— Секундочку. — Арима поднялся с места и подошел к стеллажу, уставленному папками. После небольшой заминки он снял с полки одну из папок, пролистал ее и удовлетворенно кивнул. Ёсино догадался, что в папке собраны курикулум вите [11] Курикулум вите (лат.) — «жизнеописание», один из презентационных документов, используемых на рынке труда; чаще всего содержит описание профессионального образования и профессионального опыта человека. тех кандидатов, которые прошли пробы и были приняты в студию.

— Значит так, в шестьдесят пятом году в нашу студию было зачислено восемь человек, включая Садако Ямамура. — Арима весело помахал папкой.

— Можно взглянуть?

— Да-да, конечно.

К каждому листу скрепкой были прикреплены два снимка: обычная фотография на документы и фотография в полный рост. Ёсино в возбуждении шелестел машинописными листами, пока не дошел до того, что искал. С замирающим сердцем он посмотрел на фотографию Садако. Перевел удивленный взгляд на своего собеседника:

— Господин Арима, вы, кажется, говорили, что при взгляде на Садако у вас мороз пробегал по коже?

Девушка, изображенная на фотографии, никак не соответствовала тому образу, который возник в голове у Ёсино после рассказа Аримы.

— Вы, наверное, пошутили. Я в жизни не видел такого красивого лица! Какой уж там мороз… — Ёсино замолк на полуслове. Разве речь шла о «красивом лице»? Почему он не сказал просто: красивая девушка? Нет, разумеется, он не соврал — лицо Садако было безупречным, но не было в нем округлости и мягкости, свойственных женским лицам. Хотя при взгляде на второй снимок — на нем Садако была изображена в полный рост, — у Ёсино засосало под ложечкой: тонкая девичья талия и изящные щиколотки были достойны восхищения. Как же могло случиться, что через двадцать пять лет после того, как был сделан этот снимок, всё, что могли сказать об этой девушке знавшие ее люди, было либо «мороз по коже», либо «отвратительная особа»?! Не правильней ли было бы сказать: «прекраснейшая из девушек»?..

Ёсино старательно вглядывался в лицо на фотографии, пытаясь сквозь очевидное совершенство черт разглядеть то, из-за чего у Аримы при воспоминании о событиях двадцатипятилетней давности до сих пор пробегал мороз по коже…

Семнадцатое октября, среда

Ёсино дошел до перекрестка Омотэсандо — Аояма, остановился и снова достал из сумки блокнот. Сверился с адресом: Минами-Аояма, Шестая улица, дом номер один, в просторечии «жилой блок Сугияма» [12] В Японии очень часто жилые дома имеют какое-нибудь название. В названии дорогих домов часто используются иностранные слова, например «Готэнъяма-Хиллз». Название, в котором используется словосочетание «жилой блок», ассоциируется с дешевым, нереспектабельным жильем. . По этому адресу двадцать пять лет назад жила Садако Ямамура. Название дома как-то не сочеталось с адресом. Обычно дома в центральных районах носили более благопристойные названия: «гранд-палас» или что-нибудь в этом роде… Все указывало на то, что Ёсино зря сюда приехал. Дом наверняка снесли, а он только напрасно теряет свое драгоценное время в поисках неизвестно чего.

Свернув за угол, Ёсино увидел здание картинной галереи Нэдзу. Шестая улица начиналась сразу за зданием музея. Как Ёсино и предполагал, на месте «жилого блока Сугиямы» (дешевенькой развалюхи, судя по названию) высился презентабельного вида многоэтажный дом из красного кирпича.

«…Так тебе и надо! Глупо было надеяться на то, что она до сих пор живет в той же квартире, которую снимала двадцать пять лет назад», — разозлился Ёсино сам на себя.

У него оставалось все меньше шансов узнать что-нибудь о Садако. Из семерых студийцев, поступивших в студию «Свободный полет» в том же году, что и она, Ёсино удалось разыскать нынешние адреса только четверых. Если окажется, что они не знают ничего о дальнейшей судьбе девушки, значит, все концы ушли в воду. Его не покидало чувство, что именно этим все и закончится. Машинально он взглянул на часы — начало двенадцатого. Самое время сообщить Асакаве о результатах проделанной работы. Он забежал в первый попавшийся магазин канцелярских товаров и отправил факс в редакционный отдел газеты на острове Идзуосима.

Как раз в это время Асакава вместе с Рюдзи сидели у Хаяцу, дом которого и служил «Идзуосимским редакционным отделом».

— Асакава! Прекрати панику! — не выдержал Рюдзи, глядя на ходившего взад-вперед по комнате приятеля. — Ну что толку психовать-то? Успокойся.

…Максимальная скорость ветра… метров в секунду, давление в центральной области… миллиметров ртутного столба, ветер северный-северовосточный… штормовое предупреждение… волнение на море достигло критического балла…

Безрадостные сводки о погоде шли одна за другой, приводя Асакаву в бешенство.

При порывах ветра до сорока метров в секунду тайфун двигался в северо-восточном направлении со средней скоростью двадцать километров в час. В данный момент эпицентр находился над морем, в ста пятидесяти километрах от Омаэдзаки. Если так будет продолжаться, то сегодня вечером тайфун накроет южную часть архипелага Идзу. Хаяцу считал, что в лучшем случае движение транспорта — как морского, так и воздушного — возобновится не раньше завтрашнего утра, то есть в четверг.

— Ты понял?! Не раньше четверга! — кипятился Асакава.

…завтра в десять вечера я покойник. Идиотский тайфун! Хоть бы он прошел… свалил бы в свои вонючие тропики!..

— Когда же, наконец, с этого острова можно будет уехать?! Что вообще происходит с самолетами и катерами, я вас спрашиваю! — орал Асакава, не зная, на кого обрушить свой гнев.

…зачем я сюда притащился? Кто меня тянул?..

Асакава чувствовал себя загнанным в угол. Какая теперь разница, раскаивается он в содеянном или нет. А если даже и раскаивается, то в чем именно? В том, что посмотрел кассету? В том, что связал смерть племянницы со смертью парнишки-мотоциклиста на перекрестке? А может быть, ему просто не стоило садиться в такси тем утром? А-а-а, провались оно ко всем чертям!

— Ты что, не понял, что я тебе сказал? Приди же в себя, урод! Что ты закатываешь истерики? Хаяцу-сан разве виноват в том, что мы попали в тайфун? — Слова прозвучали грубо, но сразу после этого Рюдзи ласково взял Асакаву за руку и примирительно произнес: — Постарайся думать позитивно. Может быть, «магическая формула» срабатывает только на острове. Представляешь? Тогда получается, что наши школьнички не применили «формулу» потому, что им просто деньжат не хватило досюда доехать… А что? Вполне возможно. Так что этот тайфун — не наказание, а помощь. Понял? Мне кажется, что нам всем будет приятней, если ты посмотришь на вещи именно так…