Стивен Кинг - Бессонница

Ральф вспомнил тот день, когда она пришла к нему домой с Элен, чтобы предупредить его и дать ему баллончик с какой-то дрянью под названием «Телохранитель»; в тот день она показалась ему красивой… Но в тот день, разумеется, ее хорошенькая головка была целехонькой, а половина ее чудесных светлых волос не была спалена выстрелом в упор. Через пятнадцать лет после того, как ей еле-еле удалось избежать смерти от руки насильника-мужа, другой мужчина приставил ствол к ее голове и отправил на тот свет. Никогда больше не расскажет она какой-нибудь другой женщине про то, как она заработала свой шрам на левом бедре.

На одно жуткое мгновение Ральфу показалось, что он сейчас потеряет сознание. Он сосредоточился и взял себя в руки, подумав о Лоис. Ее аура потемнела, став жутковатого красного цвета, и ее всю пронизывали беспорядочные черные полосы, похожие на черточки в кардиограмме человека со смертельным сердечным приступом.

[Ох, Ральф! Ох, Ральф… Боже мой!]

Что-то взорвалось в южном крыле дома с такой силой, что дверь, сквозь которую они только что прошли, рывком распахнулась. Ральф догадался, что это, должно быть, газовый баллон или несколько баллонов… Впрочем, это уже не имело значения. Из коридора в комнату влетели пылающие кусочки обоев, и он увидел, как обе занавески и остатки волос на голове Гретхен Тиллбери потянулись к дверному проему, когда огонь стал высасывать воздух из гостиной, чтобы подпитать себя. Сколько времени потребуется огню на то, чтобы превратить женщин и детей в подвале в обгорелые хрустящие мумии? Ральф не знал, но полагал, что это не имеет большого значения: люди, застигнутые там, внизу, умрут от удушья или дымового отравления гораздо раньше, чем начнут гореть.

Лоис в ужасе глядела на мертвых женщин. Слезы текли у нее по щекам. Призрачный серый свет, поднимавшийся от следов, которые они оставляли за собой, был похож на пар от сухого льда. Ральф провел ее через гостиную к закрытым двойным дверям в дальнем конце, задержался перед ними на мгновение, чтобы сделать глубокий вдох, потом обнял Лоис за талию и шагнул прямо в дерево.

Наступила секунда темноты, в которой не только его нос, но, казалось, и все тело ощутило сладкий аромат опилок, а потом они очутились в следующей комнате — самой северной во всем доме. Когда-то она, наверное, была кабинетом, но потом превратилась в комнату групповой терапии. В центре было расставлено в кружок около дюжины складных стульев. На стенах висели плакаты с изречениями вроде: Я НЕ МОГУ РАССЧИТЫВАТЬ НА ЧЬЕ-ТО УВАЖЕНИЕ, ПОКА САМА НЕ СТАНУ СЕБЯ УВАЖАТЬ. На классной доске, стоявшей возле одной стены, кто-то заглавными буквами написал: МЫ — СЕМЬЯ. ЗДЕСЬ, СО МНОЙ, МОИ СЕСТРЫ. Возле доски, у одного из восточных окошек, выходящих на крыльцо, тоже в бронежилете, напяленном на майку с собачкой Снупи, которую Ральф узнал бы где угодно, скорчился Чарли Пикеринг.

— Поджарить всех безбожниц! — заорал он. Пуля просвистела мимо его плеча; еще одна зарылась в оконную раму справа от него и выбила щепку, угодившую в одну из линз его очков в роговой оправе. Ральфу снова пришла в голову мысль, что Пикеринга кто-то ограждает от пуль, — на этот раз он почти не сомневался в этом. — Лесбийское жаркое! Дадим им попробовать их собственное лекарство! Покажем, каково оно на вкус!

[Стой на месте, Лоис, — прямо там, где сейчас стоишь!]

[Что ты собираешься делать?]

[Успокою его.]

[Не убивай его, Ральф! Пожалуйста, не убивай его!]

Почему бы и нет, злобно подумал Ральф. Я оказал бы миру большую услугу. Это было чистой правдой, но сейчас — неподходящий момент для споров.

[Хорошо, я не убью его! А теперь стой где стоишь, Лоис, — слишком много этих пуль здесь летает, чтобы мы оба рискнули спуститься вниз.]

Прежде чем она успела ответить, Ральф сосредоточился, вызвал щелчок у себя в мозгу и рухнул вниз, на Краткосрочный уровень. На этот раз все произошло столь быстро и резко, что он почувствовал себя так, словно спрыгнул со второго этажа на твердый асфальт. Часть цвета исчезла, ее заменил обрушившийся на него шум: треск огня, уже не приглушенный, а резкий и близкий; грохот выстрела из винтовки; торопливое щелканье пистолетной стрельбы. В воздухе чувствовался привкус сажи, комната плавилась от зноя. Что-то, по звуку похожее на насекомое, прожужжало у левого уха Ральфа. Ему показалось, это был «жучок» 45-го калибра.

Тебе лучше поторопиться, родной, посоветовала Кэролайн. Помни, когда пули попадают в тебя на этом уровне, они убивают.

Он помнил.

Пригибаясь, Ральф побежал к скорчившемуся спиной к нему Пикерингу. Его ноги хрустели по осколкам стекла и щепкам, но Пикеринг не обернулся. В руках у него была автоматическая винтовка, на бедре висел револьвер, а у левой ноги лежала маленькая зеленая спортивная сумка. «Молния» на сумке была расстегнута, и Ральф увидел внутри несколько винных бутылок. Из их открытых горлышек торчали мокрые тряпки.

— Убить этих сучек! — завопил Пикеринг, выпуская во двор еще одну очередь. Он оторвал магазин от винтовки и задрал свою майку, обнажив еще три или четыре рожка, засунутых за пояс. Ральф сунул руку в раскрытую спортивную сумку, схватил за горлышко одну из винных бутылок с бензином и занес ее над головой Пикеринга. В это мгновение он понял, почему Пикеринг не слышал, как он подходил: на мужике были стрелковые наушники. Не успел Ральф оценить иронию происходящего — человек, решившийся на самоубийственную акцию, заботится о собственном слухе, — бутылка раскололась при ударе о висок Пикеринга, обдав его пахучей жидкостью и осколками зеленого стекла. Пикеринг откачнулся назад, одной рукой ухватившись за пробитую в двух местах голову. Кровь показалась между его длинными пальцами — пальцами, которые должны были принадлежать пианисту или художнику, подумал Ральф, — и потекла вниз по шее. Он обернулся с широко распахнутыми безумными глазами за грязными линзами очков; его волосы встали торчком, сделав его похожим на персонаж мультфильма, пробитый сильным электрическим разрядом.

— Ты! — выкрикнул он. — Посланный дьяволом Центурион! Безбожный убийца младенцев!

Ральф подумал о двух женщинах в соседней комнате, и его снова захлестнула злоба… Только «злоба» — это мягко сказано… Слишком мягко… Он чувствовал себя так, словно нервы его полыхали огнем под кожей. В голове молотом билась мысль: Одна из них была беременна, так кто же убийца младенцев? Одна из них была беременна, так кто же убийца младенцев?…

Еще один «жучок» крупного калибра прожужжал у его лица. Ральф не заметил его. Пикеринг пытался поднять винтовку, из которой он, вне всякого сомнения, застрелил Гретхен Тиллбери и ее беременную подругу. Ральф вырвал винтовку у него из рук и наставил на него. Пикеринг заорал от страха. Этот крик разъярил Ральфа еще больше, и он забыл, что обещал Лоис. Он поднял винтовку, явно намереваясь разрядить ее в человека, который теперь жалко скорчился у стены (в тот напряженный момент никому из них не пришло в голову, что винтовка сейчас была без магазина), но прежде чем он успел нажать на курок, его отвлекла яркая вспышка света, возникшая в воздухе позади него. Сначала она была бесформенной — потрясающий детский калейдоскоп, чьи разноцветные огоньки каким-то образом вырвались из трубочки, где должны были находиться, — а потом приняла форму женщины с длинной серой газовой лентой, вздымавшейся от ее головы.