Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Восход

– Ладно, – Кристина вздохнула, – может, ты и прав. Только обязательно позвони. Я буду ждать, – надев куртку, она остановилась, вспоминая, не забыла ли сказать или сделать что-то.

– Иди, – Виталий помахал ей рукой. Кристина кивнула, улыбнулась и вышла; колокольчик прощально звякнул. Стоя на крыльце, она вдохнула морозный воздух. …Как она успела отвыкнуть от него!.. Стоп! Это же был сон и ни от чего я не могла отвыкнуть!.. Наверное, просто мне очень хорошо…

По дороге Кристина думала, что сказать отцу. Упоминать про Египет, естественно, не стоило, а тогда… рассказать о Виталии? Тоже не лучший вариант – отец же никогда не запрещал мне встречаться, где угодно и с кем угодно – так почему я исчезла не предупредив?.. Нелогично, блин. Даже ложь получается нелогичной, но правда еще нелогичнее… Не придя ни к какому разумному варианту, она открыла дверь.

– Явилась?.. – донеслось из комнаты.

– Не явилась, а пришла. Пап, ну что ты в самом деле?..

– Приходят домой вовремя, а через двое суток, являются.

– В тонкостях русского языка ты, конечно, разбираешься лучше, – Кристина решила, что если начнет оправдываться, то все же придется что-то объяснять, поэтому лучше «ощетиниться» и попытаться спустить все на тормозах. Если, конечно, получится, – пап, давай закроем эту тему, – она вошла в комнату.

Отец оторвал взгляд от извечной газеты; правда, на странице не было ни одной красной пометки и держал карандаш он, скорее, по привычке, не вдумываясь в содержание.

– Я уж и в милицию обращался, – он повернул голову.

– Знаю.

– Ах, знаешь? Значит, это они тебя нашли, а сама б так и болталась, черт знает где?

– Пап, хватит. Ну, извини. Так получилось. Давай забудем.

– Забудем… нет, я не понимаю такого скотского отношения!

– У нас поесть что-нибудь найдется? – чтоб не вступать в перебранку, Кристина сменила тему; к тому же ей действительно захотелось есть.

– А тебя там даже не накормили? – отец ухмыльнулся.

– Представь, нет!

– В наше время, когда девушку приглашали на ночь, ее хотя бы угощали.

– Пап, кончай, а? – открыв холодильник, она увидела кастрюлю с супом, смятую пачку майонеза и крохотный кусочек сыра; даже котлеты, которых два дня назад было шесть штук, закончились – видимо, отец все дни не выходил из дома.

– Я сейчас схожу в магазин, – Кристина вздохнула.

– Лучше уж на рынок съезди. Чего там, в нашем магазине?

– Хорошо, съезжу. …Так оно и лучше, – решила Кристина, – на рынке можно болтаться полдня. Отец за это время успокоится, и все встанет на свои места…

– Только не на двое суток! – крикнул он.

– Пап, ну, я же сказала!..

– Кристи, – отец появился в дверях, – я понимаю – ты взрослая девушка; у тебя есть своя жизнь; тебе пора замуж… но нельзя вести себя так бесцеремонно! Я ведь тоже живой человек!..

– Пап, так получилось. Бывают ведь обстоятельства сильнее нас, правда? – она обняла отца, – не обижайся, пожалуйста.

– Ты хоть любишь его или так? – отец вздохнул.

– Люблю.

– Тогда б могла и познакомить. Или он что, женат?

– Пап, давай пока не будем об этом, ладно?

– Понятно… – отец снова вздохнул, – с другой стороны, это не самое страшное. Разводятся же люди, потом снова женятся…

– Папочка, как же я тебя люблю!.. – Кристина почувствовала, что сейчас расплачется от внезапного прилива нежности.

Утро возникло незаметно, будто бледное старческое лицо заглянуло в окно. Женя видел морщины голых тополиных веток, седину дыма, поднимавшегося от выхлопных труб автомобилей, гревшихся во дворе. Не очень симпатичное получалось лицо, но другого у зимы и быть не могло. Женя отложил ручку, поняв, что в данный момент голова пуста, и больше он написать не сможет ничего – ни плохого, ни хорошего. Встал, чувствуя неуверенность в затекших ногах; потянулся, проверяя, не атрофировались ли у него какие-нибудь органы (за одну лишь правую руку он был спокоен – она так исправно трудилась всю ночь, что на среднем пальце даже появился мозоль). …А говорят, писательский труд интеллигентный и ненапряженный, – Женя усмехнулся, разглядывая свой средний палец. На исписанные листы смотреть не хотелось – главное, он знал, что их много, и роман, наверное, уже перевалил за середину… хотя кто может знать, где эта середина, и что будет происходить с героями дальше?

Он прошел на кухню, включил чайник, и пока тот грелся, подошел к окну. «Старуха», наблюдавшая за ним несколько минут назад, рассыпалась потеряв свою целостность – никакого лица, оказывается, у зимы нет. Есть дети, бегущие в школу; дворник, скребущий тротуар; автомобилисты, хлопающие капотами и «прикуривающие» друг у друга. Еще есть тяжелое небо, серый снег, трансформаторная будка, ледяная горка, отполированная детскими куртками, и еще… Женя прищурился, разглядывая номер коричневого «Опеля», приткнувшегося у тротуара, но тот был заляпан неизвестно откуда взявшейся грязью.

…Почему у «рыжей» всегда грязные номера? – подумал он и тут же спохватился, – а с чего я взял, что это она? Мало ли подобного металлолома нагнали из Европы в перестройку?.. Нет, и все-таки что она делает в моем дворе? Следит? Зачем? Почему я все время сталкиваюсь с ней?.. Конечно, иногда она дает дельные советы, но ощущение, что постоянно находишься «под колпаком», очень неприятно… да и кто она такая? Обо мне она, кажется, знает все, но ни разу не рассказывала о себе…

Женя смотрел на неподвижную машину и думал, что раз над багажником клубится дымок, значит, в ней кто-то есть, и этот кто-то ждет именно его. …Да нет, совсем не обязательно. Наверное оттого, что я придумываю некий мистический мир, мне и в реальной жизни начинает мерещиться всякая чертовщина. Вот, наверное, о чем говорил Вовка Царев, а я-то сразу не въехал…

Женя решил не волноваться, потому что все это находилось по ту сторону окна и, по большому счету, его не касалось. Он не спеша выполнил привычную утреннюю программу, закончив ее чаем с черствым хлебом и остатками колбасы; закурил, но неведомая сила вновь тянула его к окну. Небрежно оперся о подоконник, заглядывая вниз. «Опель» стоял на прежнем месте и не думал никуда уезжать. …А что меня так пугает? Может, у нее ко мне какой-то свой интерес? Может, нравлюсь… хотя, по ее отношению, не скажешь… но и плохого она мне ничего не сделала. Собственно, на роман, в том виде, в каком он есть, натолкнула она, а отнюдь не Вовка Царев. Просто она такая стеснительная, что не решается сама признаться, а ждет, пока я оценю ее внимание и заботу. Не все же такие наглые, как Дашка, чтоб прийти и самой залезать в постель… Вспомнив о Даше, Женя посмотрел на отключенный телефон. …Завтра – это понятие растяжимое, она могла уже и звонить… а могла и не звонить – смотря до скольких она спит… То, что он мог прозевать Дашин звонок, Женю нисколько не расстроило. Если появятся очередные «египетские заметки», она сама привезет их, благо, теперь дорогу знает, а остальное?.. Остальное только отвлекает, крадя массу драгоценного времени.