Александр Кудрявцев - Винчестер

Я пошатнулся, чувствуя, как насекомо ползут по лбу холодные капли пота, и уже нет сил смахнуть эту надоедливую гадость с кожи…

- Парни… - выдавил я, - что-то мне…

…Сначала ты перестаешь петь в душе.

Медведь, наступивший тебе на ухо в детстве, вернулся и стал на горло. Тебя бесят неуместно счастливые лица на улицах. Ты мечтаешь вбить эти веселые зубы в эти веселые улыбки. Трансляции твоей личности из вечерних зеркал все больше напоминают социальную рекламу о вреде алкоголизма.

А утром вновь зачем-то просыпаться. Открывать глаза в пустой белый потолок – и ничего не хотеть. И только врожденное ослиное упрямство не дает протянуть копыта. Ты встаешь, стараясь не смотреть в зеркало, принимаешь душ, в котором не хочется петь, и выходишь навстречу ненавистным счастливым улицам.

Трудоголики и пропоицы занимаются своим делом без выходных. Поэтому тебя еще не выгнали с работы – она помогает забыться не хуже алкоголя. Вшитая в мозг программа ежедневных функций превращает тело в автомат. Когда-то тебя это угнетало. Теперь – выручает.

Оказывается, уединение и одиночество - полярно разные вещи. Уединение – это кислородная камера. Ты уходишь туда, чтобы вернуться. Скрываешься на время, чтобы отдохнуть от людей, глотнуть внутренней тишины, прикинуть, зарядиться – и назад, обновленным, к тем, кто тебя ждет. А вот с одиночеством сложнее. Одиночество – безвоздушная пустыня. Здесь нечем дышать, потому что не к кому возвращаться. Здесь только ты и твои проклятые воспоминания.

Сколько раз в прыщавом отрочестве ты козырял вселенской депрессией, слушал Кобейна, носил черное в траур по самому себе! И только теперь понял, что это такое. Настоящее. Есенинский голем, от которого тот бежал в кабаки, а финишировал в петлю.

Все чаще тебе кажется, что это выход. Открываешь глаза в пустой белый потолок – и вдруг понимаешь, чего тебе хочется по-настоящему.

5 марта, в в час пик в вестибюле станции метро «Сенная» я шагнул под прибывавший поезд. Стальные колеса размозжили мою голову и в клочья разорвали тело.

Но я не умер.

Я поднялся и какое-то время ошалело смотрел, как над моим искалеченным трупом суетятся и кричат испуганнее люди. Потом почувствовал боль. Разлитый в метро свет жег меня, как кислота. В последний раз оглянувшись на перрон, я скрылся в темноте перегона.

Я не знаю, как долго я здесь, под землей. Я не могу спать. Я не могу умереть. Зато теперь знаю, что испытывали души древних греков на берегу стирающего память Стикса в ожидании лодки Перевозчика.

Большинство из них не плакали и не стенали. Они ждали его, как некрасовские зайцы – Деда Мазая..

- Стой! – идущий впереди Ким поднял руку. Мы застыли.

Из тоннельного мрака донесся шепот, затем послышалось тихое повизгивание и приглушенные смешки.

- Финки наголо, - хмуро сказал кореец, берясь за рукоять длинного клинка в ножнах за спиной. Заяц молча отцепил с пояса офицерский кортик. Я достал нож.

- Кто там? – прошептал я неподвижному Зайцу.

- Морлоки, - процедил он и цыкнул слюной, - ща, погоди. Смоются… Их немного, скорее всего…

- Разведка! Штуки три-четыре, - Ким нашарил в планшете какой-то сверток, - «зажигалкой» пугнем, и свалят.

Он обернулся и неожиданно мне подмигнул.

- В штаны не наложил еще?

- Да пошел ты…

- Правильный настрой! – кореец запалил сверток и, широко размахнувшись, метнул его в шелестящий сумрак. Предмет прочертил черноту ослепительной оранжевой дугой. Послышался шлепок, и по тоннелю словно разлилось огненное озеро.

Мрак завизжал на все голоса.

- Подарок дальнобоев! – улыбнулся Заяц, вгляделся вперед и помрачнел.

Пылающая жидкость осветила внутренности коридора, выхватив из темноты десятки затаившихся на сводах тварей. Брызги огня попали на нескольких из них, и те с визгом катались по бетонному полу.

- Черт, их тут… - пробормотал Заяц.

- Без паники! – непроницаемое лицо Кима исказила судорога. – Это засада. Прорываемся к левой ветке, до старого депо. Там, с базы отобьемся.

Он быстро заглянул в лицо мне и Зайцу.

- Держимся вместе. Кого ранят, тащим до последнего…Они человечину жрут…

Дрожащий свет позволил получше разглядеть копошащихся перед нами тварей. Морлоки напоминали густо поросших шерстью карликов. Безволосыми были только их подобия лиц: с большими немигающим красными глазами, двумя широкими дырками вместо носов и безгубыми подергивающими ртами. Между собой они переговаривались резкими выкриками, шепотом и отрывистыми жестами. На длинных мохнатых пальцах загибались мощные когти.

- Не смотри им в глаза! – напомнил Заяц. – Двигай за Кимом, я прикрываю.

- Раз…- танковое спокойствие Кима вдохновляло.

- Факелом в рожи хреначь, - говорил Заяц, - они слепнут на время. Ножом бей в живот. Если в грудь или в бок ткнешь, лезвие застрянет…

- Два…

- От Кима не отставай. Смотри, чтоб ему на спину не прыгнули. А я тебя страховать буду…

- ТРИ! – рявкнул кореец и швырнул в тварей зажигательную бомбу. Те бросились врассыпную. Ким рванулся вперед.

Я побежал за ним. Слева мелькнула красноглазая тень, плечо царапнули когти. Не успел я отшатнуться, как тварь с воплем прыгнула в сторону, чадя подпалиной от факела Зайца. Еще один спикировал на нас, пытаясь добраться до шеи бегущего Кима. Я поймал ее на лезвие, покачнувшись от удара небольшого, но сильного тела. На руку брызнула теплая кровь.

Мы прорвались к повороту.

- Твою мать! – не выдержал Заяц, когда пущенная наугад «зажигалка» осветила стены нового тоннеля. Его своды покрывал живой ковер из серых туш, каждая из которых была размером со спаниеля.

- Крысы, - прошептал Ким, пятясь.

- Откуда их тут…столько…- Заяц вдруг посмотрел на меня, - а может это ты, а? Ты на нас всех их навел? Может ты – крыса?

- Не истери, - сказал я.

- А откуда вся эта хрень здесь? Откуда? - взвизгнул Заяц и осекся от легкой зуботычины корейца.

Глухое бормотание морлоков приближалось с тыла. Крысиный тоннель застыл в ожидании наших шагов.

- Может, пройдем… - сказал я.

Ким мотнул головой.

- Такие стаи человека за минуту обгладывают. Так что не вариант.

- И чо мы.. – заскулил Заяц.

- Коридор, - перебил его Ким, глазами показывая на узкую расщелину, спрятавшуюся в темноте у поворота, - единственный путь. На счет «три»…

Ропот подземных тварей усилился, переходя в угрожающий гул.

- ТРИ! – заорал Ким и первым нырнул в расщелину. Я бросился за ним, в затылок тяжело дышал Заяц.

- Тупик! – крикнул Ким и обернулся к трещине, откуда мы выползли. Но оттуда из мрака уже звонко царапали бетон когти красноглазых.

- Ким, глянь! – заяц указывал на гермодверь, полузасыпанную песком и цементной пылью.