Рубин Алекс - Голос крови. Антология

Выйти немедленно я не мог. Я только утром «поел». Нужно было дождаться, пока кровь, которая временно курсировала по моим венам, «впитается» в клетки и оставит в сосудах только кислород. Но уже к вечеру я был полностью готов.

Поверхность Тритона похожа на Луну. Я был там два раза. Только на Тритоне холоднее. Да, я чувствую холод. Просто этот холод меня не убивает и в целом совершенно мне не мешает. До кратера, в котором раньше стоял копатель, пришлось идти три часа. Яма была готова, упаковки с образцами стояли рядом. Жаль, что транспортер был не рассчитан на то, чтобы доставить их на базу. Я уже отстегнул от пояса алмазную лопатку, собираясь «оторвать» первую упаковку от мерзлого пепла, когда планета подо мной дрогнула. В пространстве без атмосферы не было звука, но мне показалось, что я слышу крик.

Я повернулся и резко прыгнул в сторону. Реакция спасла меня. Почва ушла из-под ног, распадаясь на два кривых откоса и уходя узкой трещиной в глубь спутника. Я остался на правой стороне. Образцы улетели вниз. Хотя теперь это было неважно, ведь Тритон открыл свои недра сам, без помощи копателя и, к счастью, без моего участия.

Я повесил лопатку обратно на пояс и повернулся к базе, но не смог ее увидеть. Посередине между мной и базой лежала бесформенная туша астероида. Он был достаточно большим, и я не мог понять, как его не засекли приборы наблюдения. Мы должны были узнать о его приближении за несколько часов.

Только сейчас я заметил, что связь не работает. Динамик в наушнике мерзко шипел, и я его отключил.

Через полтора часа я миновал астероид.

Вдалеке, на горизонте, где раньше высился шпиль антенны базы, теперь черным ртом впадины улыбалась трещина. Если бы у меня билось сердце, я бы сказал, что оно оборвалось.

До места, где была база, я добежал за сорок минут вместо полутора часов.

Трещина расходилась здесь метров на десять. Под углом градусов в тридцать, упершись боковой гранью в отвесную стену пропасти, стоял жилой блок базы. Хотя правильнее было бы сказать — висел! Антенна была сломана, и основная ее часть лежала с другой стороны трещины. До входной двери шлюза было метра три вверх.

Но еще до того, как я нашел способ до нее добраться, она сама спустилась ко мне. Тритон снова дрогнул. Я не знаю, что было тому причиной, я не специалист, но трещина начала закрываться. Как заживающая рана на теле, только очень быстро. Левое крыло базы смяло, по крыше пошла трещина, и правая часть блока упала на поверхность.

Я бросился к двери. Ее, естественно, заклинило. Но ведь я вампир. Плевать на всех этих политиков, которые запрещают говорить это слово, которое «оскорбляет честь и достоинство». Пусть они придумали термин «вторая раса», но ведь суть от этого не изменилась. Я открыл дверь в шлюз вручную. Сломал пружину. Закрывать ее пришлось так же. Камеру заполнил воздух, и дверь в коридор открылась. Все, что могло разбиться, было разбито. Я рыскал по базе; как голодный волк по лесу. Комнаты Окигена, Стеновой и Кота, располагавшиеся в этом крыле, были пусты. Разрыв пошел прямо по центральному залу. Меня не оставляла страшная мысль о том, что в момент катастрофы они все находились именно в этом зале.

Потом я нашел капитана. Его накрыло генераторным блоком в деформированной части базы. Я вытащил тело капитана и отнес в его каюту. Ему я уже ничем не мог помочь, но еще был шанс, что кто-то остался в живых.

Уже почти ни на что не надеясь, я включил приемник и услышал в нем срывающийся голос Дины:

— Капитан, капитан! Вы меня слышите? Меня зажало в лабораторном отсеке. Комната деформирована, но утечки воздуха, кажется, нет. Мне нужна помощь. Капитан!

— Эйна, — мой голос сорвался от волнения.

— Вэйнар. Вэйнар, где капитан?

— Нет. Его… нет, — я услышал, как она всхлипнула, — Успокойся. Объясни мне, где ты, и я приду за тобой. Слышишь? Низа и Иван с тобой?

Опять всхлип.

— Эйна, возьми себя в руки, — рявкнул я. И это подействовало.

— Я в лаборатории А-4. Низа и Иван были в А-2. Ее разорвало… У меня нет скафандра. Тут в полу люк на третью палубу. Если в ней нет утечки, то ты сможешь передать мне скафандр этим путем.

В ее голосе была почти мольба. Казалось, она не верит в то, что я приду за ней. Пожалуй, я ее удивлю.

Пробираясь через горы покореженного металла, я дважды чуть не угробил скафандр, но все обошлось. Моя каюта оказалась до такой степени сплющена, что попасть в нее не было никакой возможности. Только сейчас я осознал, что там остался мой запас «жизни» в виде пакетов с кровью, которыми меня снабжало Управление Обороны, являющееся куратором «бойцов».

Я вытащил Дину из лаборатории, но самостоятельно идти со мной обратно она не могла. Я почти нес ее. Она все время спотыкалась и за все цеплялась. Скафандр раз десять оказывался на грани разгерметизации. Но все-таки мы добрались до правого крыла.

Здесь Дина дала волю эмоциям. Я не останавливал ее истерику, пока она сама не успокоилась.

— Если мы сегодня не выйдем на связь, за нами прилетят через три дня. Все будет…

По тому, как она застонала, я понял, что сказал что-то не то. Оказалось, что Низа ремонтировала антенну и сообщила Центру, что выйдет на связь через три дня. Это означало, что за нами прилетят не раньше, чем через семь дней.

Я просчитал все ресурсы, собрал в баллоны воздух из всех целых кают и изолировал одну комнату, ближайшую к выходу. Дина наблюдала за моей работой с полной апатией, абсолютно безразлично выполняя все, что я говорил. Это было лучше, чем истерика, но начинало раздражать. Некоторые баллоны были без дозатора, и я не мог точно сказать, сколько там воздуха. Наверное, это было хорошо — Дина не могла все просчитать и окончательно отчаяться.

Первый день прошел в работе. Собирали воздух, мекали еду и воду. А на второй мы остались наедине со своими мыслями. Мы сидели на полу в разрушенной комнате и молчали. Тишина сводила с ума. Порой казалось, что любой звук способен взорвать воздух, как водородная бомба.

Дина страдала от тишины даже больше, чем я, но не решалась заговорить. Я ее понимал.

В конце концов бомбу взорвал я:

— Дика.

— Что?

— Мне кажется, что ты меня боишься. Тишина. Неужели не ответит?

— Я тебя не боюсь, — она говорила медленно, выделяя каждое слово. Как будто себя убеждала, а не меня.

— Тогда почему ты не общалась со мной в течение трех недель?

— Я тебя не боюсь. Просто не понимаю.

— Не понимаешь? Я сам себя не понимаю… А чего не понимаешь ты?

— Почему ты стал… таким. Это как-то… неправильно.

— Согласен.

Она посмотрела на меня с удивлением.

— Ты согласен, что это странно? И не можешь объяснить, зачем ты это сделал?

— А зачем человек летал на Луну? Зачем строил города на Марсе? Зачем колонизирует Тритон?