Мария Барышева - Дарители

В замке двери, ведущей в «кабинет» повернулся ключ. Вита напряглась, но не обернулась, продолжая держать уже мертвую руку. Ее недавняя, столь страстно желаемая цель была достигнута, но это не принесло ей никакой радости, она чувствовала себя пустой, как высосанная пауком мушиная шкурка. Дверь открылась, она услышала быстрые шаги, услышала голоса, что-то крикнувшие ей, но не разобрала ни слова. Опустившись на пол рядом с креслом, Вита стянула со стола листок и взглянула на него. Возможно, умирая, Юра надеялся забрать ее с собой — последняя услуга человеку, подарившему ему фальшивую любовь.

На листке шатающимися, кривыми буквами, не имевшими ничего общего с прежним изящным, кружевным почерком Литератора, было выстроено только одно слово.

«СПАСИБО»

Войдя в комнату и еще не видя тела Юры, Баскаков сразу понял, что произошло. В последнее время он хорошо научился отличать ощущение жизни от ощущения смерти. А поняв, почувствовал облегчение. Девчонка избавила его от застарелой, постыдной опухоли, которую он все не решался удалить сам. Все это слишком затянулось. Сама того не зная, Вита оказала ему большую услугу.

Стены мрачной комнаты словно раздвинулись, и теперь, несмотря на большое количество обстановки, она казалась странно пустой. Пройдя чуть дальше, Баскаков увидел Виту — маленькая фигурка в черном сидела возле инвалидного кресла, держа в руке листок бумаги, — строгая, одинокая плакальщица на собственных похоронах. Она сидела спиной к двери, и даже не шелохнулась, когда они вошли, и рядом с ней Баскаков, к своему удивлению, увидел кота Инны, с беспокойством глядящего на вошедших. А потом он увидел лицо Юры и удивился — ни крови, никаких следов насильственной смерти. Мертвое лицо выглядело спокойным, умиротворенным и в чем-то счастливым. Казалось, Литератор просто уснул, и Баскаков вдруг сообразил, что Вита не приложила руку к смерти его сына. Юра умер самостоятельно — как и хотел.

Охранники подбежали к ней, вздернули с пола и, грубо встряхивая, обыскали. Шевцов повернулся и, держа в одной руке дешевенький нож, а в другой — пластиковую бутылку с какой-то жидкостью, покачал головой, давая понять, что другого оружия при ней больше нет. Один из охранников со взбешенным лицом и налитыми кровью, воспаленными глазами, выругавшись, коротко ударил Виту по лицу, и ее голова мотнулась назад, как у куклы.

— Довольно! — резко сказал Баскаков. — Выйдите!

— Но Виктор Валентинович… — удивленно и раздраженно начал Шевцов.

— Пошли вон! Немедленно! Ждите за дверью!

Мужчины бесшумно покинули комнату, изумленно косясь на мертвое существо в инвалидном кресле. Едва дверь за ними закрылась, Вита снова опустилась на пол, точно ноги ее не держали. Теперь она смотрела на Баскакова, и в ее взгляде были отчетливое презрение и брезгливость. Это его неожиданно встревожило. Между ней и Литератором в комнате произошло нечто более значительное и важное, чем смерть.

Он внимательно разглядывал ее, увидев впервые. Больше полугода его люди искали ее. По заверениям Сканера, Схимник ее чуть ли не боготворил. Но Баскаков видел совершенно обычную девчонку. Миловидна, но не более того. Маленькая, слабая, и не было у нее ни диковатой языческой красоты Анны, ни спартанской стати Инны. Она показалась ему совершенно никчемной, бесполезной, неумной, но было в ней что-то, что его настораживало и даже пугало. Может быть, это осознанное, почти осязаемое презрение. Как будто она знала его наизусть.

— Вы живы, — отметила Вита негромким, бесцветным голосом и тыльной стороной ладони вытерла стекающую из распухающего носа струйку крови. — Очень жаль.

— Ну, ты все же получила, что хотела, — спокойно сказал Баскаков и подошел к ней вплотную, глядя на маленькую фигурку сверху вниз. — Твои коллеги отомщены. И твой любовник тоже.

— Да ну? — она цинично улыбнулась. Потом вдруг потянулась и провела пальцами по ладони Литератора — бережно, почти дружески. Баскаков ошеломленно наблюдал за этим движением, ничего не понимая. Очевидно, девчонка сошла с ума. Даже он, отец, исключительно из необходимости, дотрагивался до Юры всего несколько раз, с трудом подавляя в себе желание немедленно вытереть обо что-нибудь руки.

Глаза Юры были плотно закрыты, но Баскакову казалось, что сын смотрит на него в упор, и от этого ему стало не по себе. Он наклонился, поднял валявшееся на полу покрывало и протянул его Вите.

— На, прикрой его.

Его рука повисла в воздухе. Вита смотрела сквозь него, точно его и вовсе тут не было.

— Вы даже этого не можете сделать для собственного сына?

— А-а, вот так даже, — медленно произнес Виктор Валентинович. — Вы, значит, даже до этого успели договориться? Я восхищен твоей коммуникабельностью. Я слышал о тебе всякие чудеса, но до сих пор не имел возможности убедиться в этом лично. Что ж, браво. И что тебе известно?

— Все, — сказала она все так же бесцветно и, встав, взяла покрывало. Тяжело взметнувшись в воздухе, оно медленно опустилось, скрыв под собой Юру и принеся Баскакову некое подобие спокойствия.

— Чем же ты так его напугала? Или пообещала что-то?

— Помимо того, что вы отъявленная сволочь, Виктор Валентинович, вы еще и идиот, — устало произнесла Вита и снова опустилась на пол, поджав под себя ноги. Ее спокойствие удивляло его. Нет, девчонка явно была не в себе. И Баскаков нерешительно молчал, ждал чего-то, не отдавая себе отчета, что упускает драгоценные минуты, и Чистова, сделавшая свое дело, в это время может все дальше и дальше уезжать от Волжанска. Сейчас он почти забыл о ней, забыл о том, что собирался с ней сделать, забыл о Схимнике и Новикове, ожидавших допроса на даче. Он не знал, что Вита, несмотря на свое кажущееся полное безразличие ко всему, украдкой наблюдает за ним. Баскаков выглядел очень странно, он был похож на механическую игрушку, у которой кончился завод, и теперь она стоит и ждет, чтобы кто-нибудь повернул ключ. Он до сих пор не спросил о Наташе, и все, что он произносил, было нелогично и нелепо, совершенно не по ситуации. Вне всякого сомнения, в «Князе Болконском» произошло нечто ужасное, но ей не хотелось спрашивать об этом. Она хотела знать только одно — был ли там Андрей, жив ли он, что с ним случилось, и, глядя на Баскакова, пыталась это понять. Ясно было только одно — у Андрея ничего не получилось.

Баскаков хмыкнул и вдруг опустился на пол рядом с Витой. Она мгновенно отодвинулась, подобравшись, словно для прыжка. На его лице было любопытство, и это показалось ей чудовищным.

— Тебе жаль, что этот маленький монстр, убивший столько людей, наконец-то умер? Ты здорова, девочка?

— Нет, он здесь не при чем, это все вы. Вы научили его ненавидеть. Нас ненавидеть — только потому, что мы отличаемся от него внешностью, телами, возможностями. Я не считаю, что он виноват. Только вы. Нож не виноват в том, что его наточили, в том, что им что-то сделали. Нож — просто орудие, без воли. Вы лишили его воли, вы изуродовали его душу больше, чем природа изуродовала его тело. Если бы не вы, он мог бы сейчас быть совсем другим.