Ли Майерс - BRONZA

– Сила Щита действительно нерушима. Доспехи выкованы из бескорыстного, чистого Самопожертвования невинной Души и обладают огромной силой. Но…

– Что «но»?

– Но, как и любые доспехи, эти тоже имеют свой изъян…

– И…

Ши глянул на спящего Марка.

– Если маленький паж предаст того, кого поклялся защищать или его предаст тот, кого он защищает… – он дунул на ладони и отряхнул их. – Доспехи рассыпятся в прах, как не бывало!

Оуэн тоже посмотрел на брата.

– Чтобы эти двое предали друг друга? – задумчиво произнес он. – Выглядит достаточно проблематично… У меня просто челюсти сводит от их преданности друг другу!

Он загасил сигарету и достал новую. Ши поднес зажигалку.

– Что-то еще? Узнаю этот хитрый взгляд!

– Оруженосец тоже верит в несокрушимость Щита… Поэтому такой храбрый!

– Скорее, нахальный!

– Да, милорд. Но, похоже, мальчишку обманули… Не знаю, намеренно или нет, но ему не сказали, что мы можем убить его, приняв истинную форму Призванного К Подножию Лестницы. Убить навсегда. Его душа исчезнет из этого и из любого из миров. В любой момент, если на то будет ваше желание!

– Мое желание… – Оуэн снова посмотрел на Марка. – Убить? Насовсем? Когда мой брат так привязался к нему? Это очень жестоко! – строго, осуждающе глянул на Ши и тут же рассмеялся. – Конечно, убейте! Надоел мелкий засранец! Все время путается под ногами!

Ши встал с кровати.

– А что с ним? Он захочет вмешаться…

– С ним? – запустив пальцы в волосы брата, Оуэн слегка взъерошил каштановые пряди. – Что ж, сломайте пару ребер… Святошу хлебом не корми… дай пострадать за кого-нибудь…

С той же мягкой улыбкой Ши откланялся. Исчез так же, как появился, растворившись в темноте. Оуэн потянулся за новой сигаретой, но передумал. Заложил руки за голову и задумался.

В этой жизни он не оставил себе друзей, не завел любовника и Оливера у него тоже не было. Привязанность стоила слишком дорого. Остались только Шибан. «Да, и еще Людвиг…» – вспомнил он. Но барона уже нельзя было назвать другом. Полудемон. Получеловек. Переселяющийся. Теперь Виго и сам, без его помощи, мог побеспокоиться о своем бессмертии.

Душа барона оказалась готовой принять такой Дар. И сейчас он упивался своим могуществом, владея несметными сокровищами третьего рейха, став единственным и бессменным магистром ордена Розенкрейцеров. Не оставляя надежды возродить идею селекции человеческой расы (так несправедливо заклейменной словом «нацизм»), Людвиг распустил по всему миру паутину интриг, претворяя в жизнь свои планы. И, кажется, пока не заскучал…

Марк что-то пробормотал во сне, Оуэн протянул руку, погладил спящего по щеке. «Глупый… Мне так мало надо от тебя… Всего лишь твое сердце…» Улыбнувшись, ненадолго прижал брата к себе, чмокнул в теплую макушку и повернулся к нему спиной. Так, на всякий случай. Подальше от искушения.

«А Оливер отказался…» – подумал он, засыпая. В своем эгоизме совсем позабыв, насколько быстротечна жизнь простого смертного, он вспомнил об этом, лишь когда Оли не смог, как обычно, принести ему чашку утреннего кофе. Нашел его по еле слышному биению сердца, в начале коридора, рядом с разбитым фарфором.

Доктор сказал, что у старика инфаркт, и так бодренько заверил, что при хорошем уходе тот проживет еще долго. Правда, с постели уже не встанет. Он не знал, что руководило им: жалость, привычка или нежелание господина потерять хорошего слугу, но он предложил Оливеру свой дар. И, честно говоря, был удивлен его отказом.

– Я все знаю о бессмертии, – слабо улыбнулся дворецкий, – поверьте, милорд, эта ноша не для моих стариковских плеч. – Оливер протянул ему книгу в истрепанном кожаном переплете с медной застежкой. – Сохраните ее в память обо мне… Этого будет достаточно…

Оуэн полистал страницы. «Так вот в чем дело… писанина Якоба Брюса. Сумасшедшего алхимика. Потерявшего разум оттого, что никак не мог умереть… Сначала умолять о бессмертии, а после проклинать полученный дар…»

– Хорошо! – пожал он плечами.

Но одна просьба у Оли все же была.

– Простите, что вот так оставляю вас, но, надеюсь, вы позволите кому-нибудь, кто будет любить вас так же сильно, заботиться о вашей милости… – и Оливер впервые коснулся его руки не в перчатке. – Не хочу лежать и дожидаться смерти, становясь с каждым днем все более немощным, пусть Ши придет раньше… прежде, чем я стану обузой для вас, милорд… – попросил он.

Ши убил старика во сне. Легко и безболезненно. Костлявая так и не успела протянуть к нему свои ледяные пальцы. Можно сказать, просьба старого слуги растрогала его и, будучи растроганным до конца, он даже проводил Оливера в последний путь. Красивый гроб. Могила среди буйно цветущих роз на вилле Людвига. Воздух, душный от их приторного аромата. Он – весь в черном. Сдержанно-мрачные взгляды Ши. Унылая музыка. Пустые слова священника, с постным лицом листающего библию. Все, как и подобает, чтобы черви могли приступить к обильной трапезе.

Книгу он бросил в огонь. Пил коньяк, смотрел, как корчатся и чернеют, превращаясь в пепел, листы с письменами, и думал о том, что слишком долго был человеком… Пора было забыть об этом…

Но однажды, это единственный раз, смерть пришла и к нему, не спросив разрешения. Какой-то больной на всю голову еврейский камикадзе из какой-то там воинствующей организации, объявившей крестовый поход нацистам, узнал Генриха по старым фотографиям. Хотя он и не носил больше форму офицера СС, лицо ведь не изменилось.

Разве мог он подумать, что проходя мимо его столика на открытой веранде, этот плешивый недоносок вдруг шагнет к нему вплотную и выстрелит в сердце из дамского «бульдога», в упор? Не магия – маленький кусочек металла разорвет сердечную аорту, и от неожиданности его вышвырнет из тела прекрасного Генриха, которое он так долго холил и лелеял, не желая расставаться с этим совершенным творением природы.

Озверев от подобной наглости, вселившись в первое же попавшееся тело, с холодной яростью схватил он убийцу Генриха за горло. Кровожадные глаза Иблиса заглянули в лоснящееся угрями, перекошенное ужасом лицо еврейского мстителя. Когтистая лапа Кайи оторвала от пола сутулое, тщедушное тело. Когти демона впились в человеческую плоть, медленно отрывая кусок за куском от дергающегося, верещащего от боли представителя избранного Богом народа.

Он не дал ему потерять сознание, словно жестянку из-под пива, смял кости черепа и еще живого с размаху ударил о землю. Раздался хруст сломанных шейных позвонков. Но пока этот кусок дерьма не превратился в бесформенную кучу переломанных костей, продолжал бить его обо все, что попадалось на глаза. А потом, с подоспевшими на зов Шибан, они разнесли в щепки весь город. Варфоломеевская ночь показалась бы просто детским утренником по сравнению с бойней, что они устроили там. Взрыв бомбы… Землетрясение… Торнадо… Людишки успокаивали себя, как могли…

А у Людвига было то еще выражение лица, когда к нему на виллу, как к себе домой, заявился чужой мужик с бездыханным телом его кузена. Подергивая уголком рта, барон подошел к столу, на который Ши положил труп. Неуверенно, будто слепой, ощупал лицо, грудь Генриха, прижался щекой к холодной ладони и, сгорбившись, медленно осел на пол.

Читать дальше