Сергей Дубянский - Кирилл и Ян (сборник)

– И нужен он тебе? – удивился Петрович, – вот скажи, если «Спартак» выиграет, тебе что, зарплату прибавят или Валька чаще давать будет?

Сашка задумался, продолжая медленно шагать к проходной, а Петрович и не торопил его, ведь другой темы для разговора всё равно не было.

– А чёрт его знает, – минут через десять произнёс Сашка, когда они уже сворачивали на улочку, ведшую к Дуськиному ларьку. Петрович к тому времени успел забыть, о чём спрашивал, но это было и не важно – фраза получилась такой всеобъемлющей, что могла относиться к чему угодно, даже к жизни вообще.

Возле ларька, на бессменных ящиках расположились несколько работяг, зашедших поправить здоровье перед длинной второй сменой, и живописная группа студентов, не так давно тоже разнюхавших об этом замечательном месте. Студенты весело смеялись, разливая по стаканам вино.

…А чего им не смеяться? – Петрович вспомнил свои недолгие студенческие годы, – дурак был… Любка ж уговаривала… Кончил бы тот институт…

Мысль возникла спонтанно и несла в себе жалость не по каким-то упущенным возможностям, а, скорее, по ушедшей молодости, и Петрович вздохнул.

– Чего вздыхаешь? – спросил Сашка, которому просто надоело молчать.

– Я не вздыхаю, я – дышу, – Петрович достал смятый червонец, – «по полкружечки»?

Впоследствии подобные выражения стали называть «сленгом», то есть языком общения узкого круга людей, связанных общими интересами. В этот круг, естественно, входила и толстая Дуська. Взяв деньги, она до половины наполнила кружки бесцветным пивом, а остальной объём долила водкой из припрятанной под прилавком бутылки. Цвет при этом почти не менялся, зато убойная сила вырастала многократно, что являлось главным, когда у тебя в кармане последний червонец.

Сашка попробовал на прочность свободные ящики и сел, изучая покосившиеся частные домишки. Петрович в это время осторожно нёс кружки, вожделенно глядя на колыхавшуюся в них жидкость. Жизнь продолжалась, и цель в ней присутствовала, и, вообще, всё прекрасно!.. Пока не покажется дно кружки…

Петрович опустился рядом с другом, и сделав первый жадный глоток, закурил.

– Слышь, Санёк, ты нового директора видел?

– Ходил там какой-то, – Сашка равнодушно пожал плечами.

– Говорят, суровый мужик. С пьяницами бороться собрался.

– Дурак он тогда. А работать кто будет? Разве по трезвому кто пойдёт на такую зарплату?

– Это да, – Петрович сразу успокоился, и за себя, и за коллектив, да и за судьбу всего завода, – так с кем «Спартак» – то играет? – вспомнил он, желая сделать приятное человеку, вмиг разрешившему все его сомнения.

– А, – Сашка махнул рукой, – какая разница?.. Петрович, ты ведь в институте учился и постарше меня будешь, скажи вот – Танька моя… ну, дочка. Она в десятом классе, отличница, на медаль идёт… так им сочинение задали – «В чём вы видите смысл жизни?» Она уже неделю чего-то там шкрябает, рвёт, опять шкрябает… Я ей, дуре, говорю, пиши про Родину, про комсомол, а она мне – так все писать будут; я, говорит, хочу по-своему, как я понимаю. А кой хрен она понимает – я заглянул одним глазком, так она там чего-то про Бога сочиняет, представляешь? Я говорю ей – дура, тебе не то, что медаль, тебя вообще из школы попрут с таким сочинением, а она знаешь, что ответила?.. – Сашка сделал большой глоток, – а она отвечает – и пусть попрут. Я тогда, говорит, в монастырь уйду!

Петрович тоже отхлебнул «гремучей смеси», подумав, что под такую тему одной кружки, пожалуй, будет маловато, и неплохо б раздобыть ещё хотя бы трояк – только где?..

– Откуда чего берётся?.. – он сокрушённо покачал головой, – ты, вроде, нормальный, жена у тебя нормальная – партийные оба… Из школы, может, и не попрут, а из комсомола, точно. Всю жизнь себе девка испортит…

– Она ж не понимает, дура! – Сашка сделал ещё глоток, – я ей говорю, книжки почитай, что люди умные пишут – какой Бог?.. А она говорит, читала… не, она, правда, много читает…

– Слушай, – воодушевился Петрович, вспомнив, как решал свои семейные проблемы (конечно, таких серьёзных у него не было, но какие-то ж были!..), – а ты ремнём её учить не пробовал? Знаешь, как мозги прочищает! Я со своих обормотов, бывало, штаны сниму…

– Каким ремнём? – перебил Сашка, – она ж здоровая уже; выше меня вымахала! Вон, как эти, – он повернулся к хохотавшим на чем-то студентам

– Да, тогда ремнём поздно, – с сожалением согласился Петрович, делая очередной глоток, – значит, упустил ты момент. Тогда и не знаю… – он почувствовал, что напиток наконец-то дал долгожданный эффект – в голове всё поплыло и думать о чём-либо стало просто лень; захотелось лечь на траву, уставить лицо в безоблачное небо и… и… и всё – и просто ощущать себя живым существом.

Сашка посмотрел на часы.

– Пойду футбол смотреть, – он придвинул недопитую кружку, – на, если хочешь.

– Давай, – Петрович слил себе остатки. Кружка вновь сделалась полной, и вечер, вроде, начинался заново.

Сашка ушёл. Петрович долго смотрел ему вслед, потом перевёл бессмысленный взгляд на весёлых студентов, на мужиков, вспомнивших о производстве и гуськом потянувшихся к дырке в заборе, на деревья, на домики под ветхим шифером, на Дуськин ларёк, но увиденное не удовлетворило его. Он всё-таки сполз с ящика, и улегшись на землю, уставился в небо – огромное, голубое, будто обнимающее со всех сторон; такое доброе, способное укрыть тебя от всех невзгод…

Петрович бы так и уснул, если б рядом не раздался встревоженный голос.

– Мужик, ты чего? С тобой всё нормально?

Он нехотя повернулся и увидел двух студентов, отделившихся от уходящей группы.

– Мужик, – один из них наклонился, и видя, что Петрович не реагирует, повернулся к приятелю, – давай, поднимаем его, а то помрёт ещё.

Они подхватили Петровича и легко поставили на ноги.

– Помнишь, где живёшь? – спросил один студент.

– Тут рядом, – Петрович глупо улыбнулся, – в заводских домах, знаете?

– Знаем. Давай, отведём, пока менты тебя не оприходовали.

По узкой кривой улочке студенты потащили Петровича к серым пятиэтажкам, нависшим над садами, усыпанными яблоками, и чем ближе они подходили к цивилизации, тем бодрее чувствовал себя Петрович. Так происходило всегда, стоило ему подойти к дому – наверное, всё-таки жил в нём какой-то потаённый стыд перед женой, только просыпался он почему-то лишь когда заканчивалось спиртное.

– Сам дальше дойдёшь? – спросил студент, заметив произошедшую перемену.

– Дойду, – Петрович тряхнул головой и вдруг совсем не к месту вспомнил их с Сашкой беседу, – ты как думаешь, Бог есть?

– Бог?.. – студент опешил, – а ты чего, к Богу собрался? Так, может, зря мы тебя тащили?

Расхохотавшись, ребята пошли прочь.