Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

– Никита, ты живой?

У парня отлегло от сердца, и он с благодарной теплотой искоса взглянул на Сергия. Тот поглаживал аккуратную бородку и внимательно слушал разговор. Интуитивно Никита понимал, что спасением Насти он не в последнюю очередь обязан новому другу. Но сладко ворковать при нем не смог. Да и вообще не умел. Спросил со всей нежностью, на какую только был способен:

– Когда сюда?

Но трубку опять взял Данила, услышавший последние слова и немного растерявшийся:

– Да через денёк, чтобы Настя в себя пришла окончательно. Приедем – расскажем, что с ней было да как. Не переживай, уже все в норме!

– Так ты же рядом, чего мне переживать! Давайте скорее, я… соскучился. И смотри, чтоб не было промеж вас какого греха!

Никита просто неловко пошутил, но голос Данилы вдруг поник и вырвалось неожиданное, затаенное и очень грустное. Что князь так и не смог до конца обратить в шутку:

– Куда мне, Ник. Она только о тебе и говорит…

Никита сидел с трубкой в руке и смотрел перед собой.

Разговор пробудил море чувств и мыслей, захотелось остаться одному.

Сергий уже рассчитался, поднялся и сказал с улыбкой:

– Ну, Ваше Высочество, идите домой, отдохните. Подготовьтесь к приезду друзей. Ведь Новый Год на носу! Я сообщу, когда можно будет навестить Дамиана. Мои координаты вот, – и протянул зардевшемуся Никите визитку. – Да, и еще… Машиной пользоваться не советую – ни тебе, ни Даниле. Будьте лучше в толпе, среди народа, так оно – мне сердце подсказывает – безопаснее.

«И это знает! Лучше бы я оставался простым Никитосом… Какой из меня футы-нуты принц? А ведь, и правда, через пару дней – Новый Год! Только как это – без машины? Давненько я по метро да по автобусам не шарился…»

Загадочный митрополит по выходе из кафе растворился столь стремительно, что Никита даже подумал: «А был ли он? Или всё привиделось?»

Но нащупал в кармане визитку и успокоился.

Оставшиеся дни пролетели быстро, и вот, в канун праздника, Никита уже встречал во Внуково друзей, волновался и поминутно бегал к табло.

Когда увидел их, то не сразу узнал – тем более, что и она, и князь были во всем новом: его одежда сильно пострадала в схватке с украинской психиатрией и была отправлена в утиль, а Настасьина «норка» так и осталась там, в «лучшей киевской клинике». Да и шут с ней! Данила купил ей новую, еще лучше, сам тоже приоделся и водрузил на голову роскошный лисий малахай.

Никита схватил любимую в охапку, и она уткнулась, глотая слезы, в его могучее плечо, пропахшее табаком и родным дешевым одеколоном. Нервишки ей потрепали, конечно…

Потом «принц-герцог», дурачась, сделал князю «хук слева», а тот мгновенно поставил какой-то там «ответный блок», и оба заржали на весь зал. Люди смотрели на них и улыбались…

Данила плелся за тесно обнявшимися Никитой и Настей, и в душе его отзвук мутного сожаления боролся с гордостью: все-таки парень с честью выдержал нелегкое испытание! Гордость победила. Она, в отличие от гордыни, – светлое чувство!

Тут гаденыш Никита обернулся и сказал со смехом:

– В этой шапке ты похож на Хранительницу гор!

Ну, что прикажете с ним делать?!

Решили по дороге затариться продуктами и встретить Новый Год достойно. Хотел князь еще своего пса забрать, да друзья отговорили: «Мол, не береди псине душу, кто знает, что завтра будет и где придется оказаться. Пусть побудет у знакомых».

Обычно Настя тащила своего парня в какие-то студенческие тусовки, где сначала подружки спрашивали свысока: «кто привел эту дерёвню?», а потом, подвыпив, наперебой с «этой дерёвней» танцевали и прижимались неприлично. А парни козыряли связями и тачками.

Но теперь Настя взмолилась:

– Давайте втроем отметим – сил нет тусить и притворяться, что все волшебно.

Оказалось, родители Насти спешно укатили за границу. Мать бросил очередной молоденький любовник, о чем она страшным шёпотом поведала дочери по телефону, принимая разные трагические позы «на том конце замедленного жеста». Ей «требовалась разрядка и положительные эмоции». А отцу было все равно, куда его тащит неуёмная мессалина-супруга. Рядом с ней ему везде было одинаково плохо. А может, думал, что там, «на водах», к ним что-то такое «вернется»…

К Насте вместе со здоровьем возвращалось и упрямство! Ну, правда – не на съемной же квартире Данилы было праздновать! Еще чего: «белая палата, крашеная дверь». Коммуналка Никиты на повестке дня даже не мелькнула. Хотелось уюта и «атмосферы». Так что Новый Год пришел к ребятам в огромной профессорской квартире. Хотя, по нынешним нуворишским меркам, не такой уж и огромной – подумаешь, четыре комнаты. Абрамовичу на один зуб.

Настя достала самую старую, винтажную посуду: чуть ли не кузнецовский фарфор и неувядаемый тяжеленный хрусталь, обрадованно засверкавший на хрустящей скатерти – ее крахмалила еще покойная нянюшка. С тех пор в распадающейся семье пышных многолюдных застолий не устраивали…

Данила, привыкший у себя «не то, что на серебре – на золоте едать», смотрел вокруг с легкой любознательной улыбкой. Типа, а в обычные дни у вас принято на газетке есть? В свое время именно за такие ехидные улыбочки поплатился отважный капитан Кук. Съели и не поморщились!

Накрыли стол и сели есть Ку… тьфу! Провожать Старый Год, унесший десять лет их жизни… Не чокаясь, помянули тех, чьи жизни унесло совсем…

Как мало дней пролетело с тех пор, как жизнь круто изменилась.

Стремительно, навсегда… И назад не вернешь.

Играла лютневая музыка, – Настина любимая, – лились изысканные по московским меркам вина, сыры и колбасы источали тонкие буржуазные ароматы… Данила даже черную икру раздобыл – хотя утверждал, что совсем не любит ее. «Не понимает», видите ли! Но, разговорившись, уплетал как миленький! Да и кто знает, когда еще доведется: Никита огласил некоторые планы на будущее и ждал от ребят решения. С волнением, надо сказать, ждал.

Рассказ о злоключениях Насти произвел на него крайне гнетущее впечатление…

– Видишь, я только путаюсь под ногами и мешаю… – сказала Настя с грустью. Но по боевому – прежнему! – блеску глаз было понятно: сдаваться девушка не намерена!

– Если ты надеешься, что я скажу «все, харэ, оставайся дома», то сильно ошибаешься! – воскликнул Никита и сжал маленькую ладошку в своей лапище. – Куда же мы без тебя…