Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

Когда Сергий вступил в гостиную, человечек слегка привстал и пошел пятнами, как жаба-жерлянка.

Почувствовал неладное. А умница-митрополит Балканский, сияя дружелюбием, крепко пожал незваному гостю руку и воцарился за столом незыблемо и грозно. Как ангел с огненным мечом.

Настя объяснила ему, что гость – коллега отца, известного в научном мире кристаллографа. Круг интересов Сергия оказался необыкновенно широк: он тоже задал пару вопросов, неожиданно по специальности пустоглазого Алексея. Смотрел прозрачным взором на путающегося в ответах «доцента». Младенцу стало бы ясно, что к этой отрасли науки тот не имеет ни малейшего отношения. Гость молол белиберду с отсутствующим, как у вора-карманника, выражением побледневшего лица.

Никита с Сергием наконец уединились покурить на кухне. Алексей Михайлович был вновь отдан на съедение Даниле: «А что в ваших краях носили крестьянки: кокошники или кички?»

– Ты обратил внимание на его перстень?

– Да, откуда такой у… хм… доцента?

– Он такой же доцент, как я – папа римский! Это знак одной секты… О ней в исторической литературе существуют лишь глухие упоминания, почти мифологические… В Википедии этого не найдешь.

– Секты?! Нам тех уродов красноглазых мало было – теперь еще юродивые – в бога-душу-мать! – набежали… – пробормотал Никита, крепко затягиваясь табачным дымом.

– Да, секты иудаитов. Они еще таинственнее всяких тамплиеров и розенкрейцеров будут. И куда опаснее театрализованных клоунов-сатанистов. Но, изволь убедиться, существуют все-таки! Ты не волнуйся и будь готов – на реликвию теперь слетятся все, кто смогут. Ну, к делу. Если этот «доцент» будет искать с тобой встреч и звать куда-то – иди. Только меня предупреди. Надо с этими иудаитами разобраться поскорее. А то как бы не оказалось, что они пострашнее всего прежнего. Все, пошли доедать! Как ты сказал? «Юродивые»? Ну-ну! – и Сергий громко рассмеялся, словно ему только что рассказали забойный анекдот.

Никита хотел еще спросить: когда же состоится встреча с Дамианом, но промолчал. Надо будет – сам скажет, за таким не заржавеет. Если Милославский мучительно стыдился своей слабости, ставшей известной Сергию, и как бы сторонился его, то Никита как раз все больше проникался симпатией к немногословному, но такому удивительному новому другу!

Гость сидел с кислым видом, но не уходил. Как выяснил не показавший изумления Данила, кички в тех краях носили поверх кокошников. Н-да… а сарафаны, надо думать, поверх зипунов. Гость, уподобясь Феклуше-страннице, продолжал лепить одну чепуху на другую и чего-то выжидал.

Настя умирала от еле сдерживаемого смеха. Никита подсел к ним и стал внимательно слушать. Наконец въедливый князь, одуревший от несъедобной этнографической лапши, спросил про символику на перстне-печатке. Тот, будто именно этого и ждал, сказал с видимым облегчением:

– О, это очень долгая история! Если вам, и правда, интересно – вижу, вы люди образованные – то можете завтра прийти на одну… скажем, лекцию, там все и узнаете. Уверяю вас, не пожалеете! – и, торопясь, пока никто не помешал, записал на салфетке телефон. – Позвоните, там вам объяснят. Вижу, и у вас перстень необычный…

Никита, внутренне похолодев, небрежно взглянул на реликвию и пожал плечами:

– Фамильный, ношу иногда…

– Да, сразу видно, вещь старинная, с историей. Фамильный, говорите? Э-э… Как раз на лекции вы, возможно, узнаете кое-что о нем… И много чего другого, не менее интересного. Впрочем, мне уже пора, я и так засиделся!

И гость вдруг стал собираться, словно подорванный. Куда можно было торопиться в два часа ночи? Но, видимо, свою задачу посчитал выполненной.

Когда посланец – непонятно, кого – удалился, все переглянулись.

– Молодцы, ребята! – веско сказал Сергий. – Как по нотам все разыграли. Эту муть надо разъяснить. По возможности, отфильтровать. Ишь, повылезли! Боюсь только, что не столь они безобидны, эти иудаиты. Судя по наглости, с которой их зомбированный посланец явился сюда. И не вчера стали готовиться к прыжку. Ладно. Мне тоже пора. Никита, завтра позвони по оставленному телефону. Пойдешь вдвоем с князем. Не думаю, впрочем, что они сразу решатся на активные действия. У сектантов вообще принято медленно затягивать в свои сети. Хотя эта секта, чует мое сердце, куда опаснее прочих будет…

Произнеся необычно длинный для себя монолог, Сергий улыбнулся Насте, прощаясь. Она подошла и неожиданно обняла его, шепча слова благодарности. История ее чудесного спасения, поведанная Данилой, произвела на нее впечатление, пожалуй, большее, чем все прочие чудеса, будь они неладны.

Новогодняя ночь измотала и еще раз напомнила о войне, которой не было ни конца, ни края. Оставалось только выпить за победу… Только вместо каски со спиртом были хрустальные фужеры с шампанским…

Никита с Настей отправились спать, а Данила остался допивать и щелкать каналами телевизора – вдруг где-нибудь в праздник обойдутся без утомительного зубоскальства. Ему было грустно…

Лежа в кровати, девушка прижалась к своему парню и вздохнула. Никита понял, что ее гложет, – он уже был посвящен во все подробности «киевского пленения».

– Ну, что ты маешься? Подумаешь, ударила злыдню ножом или чем там – а, скальпелем!

– Понимаешь, я никогда не думала, что способна на такое…

– Я тоже был «мальчик-одуванчик», а когда в первом же бою друга убили… Только что ведь разговаривали в укрытии, а гляжу – он уже… того… Снайпер ихний достал… Озверел я тогда, про «не убий» забыл напрочь, пошел мочить направо-налево… Хотя, какое там «не убий» – на войне!

Бывшая «тургеневская девушка» лишь еще раз глубоко вздохнула…

На другой день позвонил Сергий, сказал, что местоблюститель патриаршего престола должен быть у себя в Патриархии, поскольку для церкви светских праздников во дни рождественского поста не существует. Никита мигом собрался и поехал в Свято-Данилов монастырь. Что говорить и как себя вести, он ясно не понимал, ничего не «выстраивал», – решил положиться на интуицию и добрую волю Дамиана.

Когда Лазарев появился в секретариате, там находился только нервно вскочивший отец Верещанский. Судя по испуганному лицу, по забегавшим глазкам, ему были даны четкие указания не пускать Никиту и вызвать на подмогу охрану. Что он и попытался сделать, схватив мобильник. Но Никита быстро его «разоружил» и мысленно приказал успокоиться. Сапфир обрадованно сверкнул, и священник застыл столбом, вперив пустой взгляд в шкаф с бумагами.