Дэннис Крик - Судьба вампира

— Открывай немедленно! — священник сорвался на крик.

— Открывай, иначе мы выломаем дверь! — вторил ему другой, незнакомый голос.

— Тебе придется открыть, — Люций покосился на дверь.

— А как же ты? Они разорвут тебя на части.

— Это не так-то просто.

— Господи… зачем же ты ввязался в это… — Не начинай все сначала.

— Я не смогу видеть тебя, привязанным к столбу на эшафоте. Мое сердце этого не выдержит.

— Они не схватят меня, — уверенно ответствовал Люций, осторожно прощупывая стену.

— Что ты задумал?

— Как и обещал, я покину Менкар. Я совершил то, что задумал. Больше мне здесь делать нечего.

Уверенность в своих силах, могучих и неукротимых, пришла в самый нужный момент. Он не сомневался в том, что у него все получится. Помнится, перед смертью Венегор обмолвился ему о невероятных магических способностях, которые пребудут с ним, как только он наберется этих самых сил. Видимо, это время настало.

С каким же удивлением он воспринял эту легкость, которая появилась в нем, когда он, прислонившись к стене, вдруг случайно скользнул за нее. Это было невероятное по своей пронзительности ощущение. Касание воздуха сердцем, слияние с неведомым, как ошеломительное начало — проникновение в параллельный мир. Он словно переступил порог строптивого космоса. И какого же было его разочарование, когда спустя вечность вместо черной бездны под ногами он обнаружил мокрую грязь, прилипшую к его сандалиям.

Скобры еще не успели окружить дом, поэтому на заднем дворе никого не было. В те минуты, когда он поспешно покидал темный пустырь, Камелия открывала дверь непрошеным гостям.

— Оставайся на месте, Камелия, — бодрый старик с седой шевелюрой вбежал в прихожую. За ним последовали четверо скобров, каждый из которых сжимал в руках меч и поводок с собакой. Они столпились за его спиной, когда он остановился прямо перед носом хозяйки.

— Где он? — губы старика задергались в нервном тике.

— Я так полагаю, вас интересует мой брат Люций? — спокойствие лица Камелии было обманчивым. Это понимали все. И священник, остановивший свой взор на нем; и скобры, которые в непритворном удивлении наблюдали, как она медленно заплетает длинные волосы в косу.

— Да, да, именно он нас и интересует! — нетерпеливо выпалил отец Антоний. Лицо его непрестанно дергалось, губы дрожали, а взгляд лихорадочно блуждал по дому.

И тут из соседней комнаты выбежал Эскудо. Его шерсть стояла дыбом, а глаза были налиты кровью. Он явно не ожидал подобного вторжения на свою территорию, тем более вторжения четвероногих соплеменников. Служебные овчарки подняли жуткий лай, и даже их хозяева не могли прекратить возникшую истерику животных. Они еле сдерживали псов, рвущихся в бой с новым врагом.

— Тебе стоит успокоить собаку, — небрежно бросил священник. — Мне достаточно сказать лишь слово, и эти верные псы разорвут ее на части, — он кивнул скобрам.

Хозяйка подошла к Эскудо и потрепала его за холку.

— Успокойся, малыш, они не сделают нам ничего плохого.

— Посмотрите в подвале и на втором этаже! — скомандовал Антоний.

Скобры уже побежали наверх, когда он прикрикнул на них.

— И про чердак не забудьте!

— Вы теперь как заправский военачальник, святой отец.

Старик сделал вид, что не услышал.

— Дочь моя, скажи нам, где ты его спрятала? Скажешь — и я замолвлю за него слово на суде Собрания.

— Я никого не прятала, клянусь.

— Упрямишься? Глупая девка! Защищая исчадие ада, ты сама одной ногой стоишь в геенне огненной!

— Могу я узнать, в чем вы обвиняете его?

— Твой брат — вампир! Мы, все здесь собравшиеся, знаем это. И ты в том числе!

— Мой брат — человек. Поверьте мне, я прожила с ним всю жизнь… — Ты не знаешь его. Не знаешь, на что он способен!

— Могу свидетельствовать, что он невиновен.

— Невиновен, говоришь? И откуда такая уверенность? Ты не спрашивала себя, с чего это он вдруг прозрел? Ни с того, ни с сего в один прекрасный день проснулся зрячим! Думаешь, бог дал ему зрение?

— Я думаю, что случилось чудо…

— Чудо… Как бы не так! Открой глаза, Камелия! Он продал душу дьяволу в обмен на исцеление! Теперь душа его черна, душа его — душа вампира!

— Это неправда, — тихо сказала Камелия, но голос ее уже не был столь уверенным.

— Мы все равно найдем его. И уж поверь, тогда его участь не будет зависеть ни от одного моего слова.

— Какая разница, святой отец? Его участь уже предрешена, и вас ничто не переубедит. Вам даже не нужны доказательства. Достаточно лишь того, что кто-то видел моего брата у Пиалы в ту ночь, когда пропала дочь пекаря.

— Будет суд, и он решит, что ждет твоего брата.

— Знаю я ваши суды. Вы невиновных на костры отправляете так же часто, как и хороните погибших на войне. Вы и моего брата отправите туда, не задумываясь! Так ведь? Вы ведь лучше меня знаете, святой отец, что такие дела решаются не в зале судебных заседаний, а за письменным столом Священного собрания.

— Мы делаем все, чтобы успокоить толпу и не допустить самосуда.

— Ради этого вы поступаете как галаверы и готовы обвинить любого, на кого покажут пальцем?

— Ерунда! — пытаясь справиться с нервным тиком, священник то и дело прикладывал к лицу руку и разглаживал щеки.

Четверо скобров с собаками спустились с лестницы. Самый высокий из них, и, судя по всему, самый старший, заговорил первым.

— Святой отец, там никого нет, — он растерянно пожал плечами.

— Как нет?

— Не знаю. Мы перевернули все вверх дном. Но никого не нашли.

— Черт возьми! — священник перевел взгляд на девушку, он был исполнен гнева.

— Я же видел, как он входил сюда… Где же он?

— Может, сейчас вы мне дадите высказаться?

— Говори.

— Мой брат ушел из города. И это чистая правда. Он покинул Менкар и больше сюда никогда не вернется, — после ее слов Эскудо заскулил.

— Если это действительно так, — священник прикусил губу, — мы найдем его везде. Он должен понести заслуженное наказание. И он его понесет, ибо виновен в преступлениях против бога и людей!

— А вам не кажется, что для обвинения нужны какие-то доказательства? Вы что-нибудь нашли здесь, что свидетельствовало бы о его вине перед вами и богом?

В ответ отец Антоний крякнул и отвернулся.

— Я видел, как из окна вашего дома вылетело оскверненное распятие, — начал он. — Наверняка это сделал Люций.

— Это не преступление.

— Святой отец? — священник повернулся к скобрам.

Один из них держал в руках окровавленную одежду поэта. Он только что вытащил ее изо рта своего пса.

— Вот и доказательства, Камелия! — растерянность на лице священника сменила победоносная улыбка.

С каждым часом он слабел. Синяки под глазами почернели, кожа на висках провисла, щеки втянулись. На грудь давила тяжесть, и каждый вздох давался с трудом, вызывая свистящие хрипы на выходе.