Валерий Михайлов - В лабиринте версий

– Подожди, чай не терпит суеты.

Но перейти к объятиям Трубопроводову так и не удалось. Едва он допил чай, его веки налились тяжестью.

– Это пиз… – только и успел подумать он.

Трубопроводов не сразу понял, что приходит в себя. Было холодно. И жестко. А еще трясло и подбрасывало. Глаза не хотели открываться. Так часто бывает, когда сон не хочет выпускать из своих лап.

– Семашко – услышал он искаженный репродуктором голос и подскочил, как ужаленный.

Действительность настолько не вписывалась в границы возможного, что казалась плодом обезумевшего воображения. Трубопроводов находился в салоне идущего по маршруту троллейбуса! Из одежды только простыня, которой он был укрыт. И, невероятней всего, было то, что ни водитель, ни пассажиры не обращали на него, ровным счетом, никакого внимания! Трубопроводов почувствовал, что сходит с ума. Его сознание не справлялось с обрушившейся на него реальностью, и нервные клетки начали медленно оплавляться. Он, буквально, увидел, как из его головы валит зловонный дым, как из сгоревшего трансформатора.

Совершенно не понимая, что он делает, Трубопроводов выскочил из троллейбуса. Он, даже, не заметил, что простыня зацепилась за двери, и он оказался на улице теперь уже абсолютно голый, как не заметил и того, что сбил с ног пытавшегося войти милиционера.

– Ни х… себе! – только и сказал тот.

Поддавшись приступу паники, Трубопроводов побежал, не разбирая дороги, не замечая ничего вокруг. Не заметил он и сотрудников милиции, выскочивших из остановившейся, чуть впереди, милицейской машины.

Пришел в себя он уже в отделении. Он сидел на стуле в обшарпанном кабинете. Рядом были люди в белых халатах. От лекарств голова была тупой, и он не понимал, чего от него хотят. Потом до него дошло, что его спрашивают уже люди в штатском, и он принялся подробно рассказывать, как познакомился на курсах с Валей, как она его опоила, а потом…

Ему не верили, кричали, били по лицу, но он продолжал стоять на своем. Он просто не был в состоянии врать или хитрить. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы…

В кабинет без стука вошли двое мужчин в строгих черных костюмах.

– Федеральная служба контрразведки, – отрекомендовался один из них, сунув под нос ментам удостоверение.

– Это наш клиент, – безапелляционно заявил второй, показав на Трубопроводова пальцем.

– Одевайся, – сказал уже Торубопроводову первый, бросив ему на колени одежду, которую он принес в большом полиэтиленовом кульке.

У самого входа в отделение милиции стоял огромный джип с тонированными стеклами. Один из ФСК-шников сел за руль, другой, вместе с Трубопроводовым, заняли заднее сиденье. Включив сирену, машина рванула вперед.

Трубопроводову бросилось в глаза название улицы: «Б. Садовая». Классная, наверно, была эта Б., подумал он, удивляясь тому, какие мысли могут лезть в голову при таких вот обстоятельствах.

Проехав немного по «Б. Садовой», машина свернула влево и, уже через пару минут, оказалась в районе откровенных трущоб. Трубопроводов мог поклясться, что в одном из окон увидел голую задницу, высунутую в форточку. Вскоре машина выехала на набережную, и вид из окна стал значительно привычней. Переехав через реку, они очутились в блядско-туристской местности, с огромным количеством баз, ресторанов и прочих увеселительных заведений.

Свернув на едва заметную проселочную дорогу, затерявшуюся в зарослях камыша, машина, буквально, через минуту остановилась возле «Базы отдыха завода имени XIV пятилетки». Трубопроводова вывели из машины и, через служебный вход, провели в помещение ресторана, где вовсю шло празднование какого-то юбилея. Музыканты натужно пели про Владимирский централ. Но в сам зал ресторана Трубопроводов, разумеется, не попал. Его провели по служебному коридору и ввели в кабинет, на двери которого была табличка:

«Стоматологический кабинет. Прием ежедневно с 10–00 до 16–00». Наличие стоматолога в ресторане было столь абсурдно… хотя, о какой абсурдности можно вести речь в истории Трубопроводова?

Усадив Трубопроводова в кресло, ФСК-шники ловко зафиксировали его специальными ремнями так, что он, при всём желании, не смог бы пошевелиться. Все это он воспринимал, как бы, сквозь сон – все еще действовала отрава, которой его опоила Валя.

Один из ФСК-шников, назовем его Номер Первый, долго светил в глаза Трубопроводову фонариком, затем, покачав головой, сунул ему под нос пузырек с мутной жидкостью, пахнущей новыми кирзовыми сапогами. В голове начало медленно проясняться. Надев белый халат, Номер Первый сел возле Трубопроводова на стул, взял его руку за запястье и начал с умным видом следить за пульсом. Другой (соответственно, Номер Второй) подкатил медицинскую тележку, на которой, на белоснежной марле, были разложены всевозможные инструменты, которые, если верить кино, обычно, используют во время пыток. От этого зрелища Трубопроводова бросило в жар.

– Думаю, можно начинать, – сказал Номер Первый.

– Как ты, очухался? – спросил Трубопроводова Номер Второй.

Трубопроводов не ответил. Он хотел быть мужественным и достойным, но у него ничего не получалось. В его душе шла битва с паническим ужасом, которую мужество и героизм безнадежно проигрывали до полной капитуляции.

– Отвечай! – рявкнул Номер Первый.

– Я все расскажу, только ничего со мной не делайте! – завопил Трубопроводов.

– Ты слышал, он расскажет, – обратился Первый ко Второму.

Они оба громко заржали.

– Да ты и так уже наговорил, подумать только! Надо же быть таким идиотом, чтобы рассказать обо всем ментам! Тебя что, никогда не учили сначала думать, а потом уже болтать?

– Скажи спасибо, что мы вовремя тебя нашли, иначе пришлось бы тебе откровенничать до конца дней в психушке. Причем, далеко не в той, где обитают твои приятели.

– Подождите… Почему в психушке? – дошло до Трубопроводова.

– А ты сам подумай. Человек сначала бегает голым по улице, а потом рассказывает простым российским ментам, что в далекой Москве его напоили чаем, после чего он проснулся в Ростовском троллейбусе, преспокойно идущем по маршруту.

– Ты в Ростове-на-Дону, парень, и здесь никто и слыхом не слыхивал ни о мрукксах, ни о псах, ни о прочей ерунде, – весело сказал Номер Первый, дружески похлопав Трубопроводова по плечу.

– И, что бы о тебе подумали, сначала менты, а потом и нормальные психиатры? – участливо спросил Номер Второй.

– Как ты еще не начал делиться своими знаниями о псах или мрукксах?

– Да он просто не успел.

– Ладно, Трубопроводов Максим Олегович, – Номер Второй сделался вдруг серьезным, – это все – лирика. Оставим её поэтам и трубадурам. Перейдем к делу. Мы здесь, собственно, для того, чтобы сделать тебе предложение, от которого ты просто не сможешь отказаться.