Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд

— Я тоже упаду! Я упаду!

Он больше не мог выносить это ожидание падения — в кромешной тьме и абсолютной тишине. Лучше последовать за ботинком в бездну и разом завершить игру.

Он бился головой о решетку, кричал, рвался вниз.

Решетка под ним снова сдвинулась.

Что-то сломалось или оборвалось — штифт, цепь или канат, то, что удерживало решетку в горизонтальном положении. Стив понемногу съезжал к краю.

Тут он с ужасом обнаружил, что цепей на нем больше нет.

Сейчас он упадет.

Тот ужасный человек решил сбросить его в пропасть. Как его звали — Куэйк, Куэйл, Куоррел?

Машинально Стивен ухватился обеими руками за прутья. Решетка продолжала наклоняться. Может быть, он все-таки не хочет следовать за собственным ботинком? Может быть, стоит удержать жизнь, еще немного жизни?

Что там, во тьме, на дне бесконечного колодца, по ту сторону решетки?

Его голову, как всегда в приступе паники, заполнили звуки: биение крови в сердце, хлюпанье слизи в носу, сухое трение языка о нёбо. Потные пальцы, вцепившиеся в прутья, были готовы разжаться. Неодолимая сила земного притяжения тянула его. Глянув через плечо в разверстую пасть колодца, Стивен различил во тьме громадных мерзких чудовищ, персонажей своих детских кошмаров. Они налезали друг на друга и пытались схватить его за ноги.

— Мама! — завопил Стивен, и в тот же миг пальцы его разжались. Он погрузился в пучину всеохватывающего ужаса.

«Мама».

Вот оно. Куэйд ясно расслышал слово, во всей его банальности.

— Мама!

Стивен понятия не имел, как долго продолжалось его падение: когда пальцы разжались, сознание отключилось. Инстинкт самосохранения расслабил его тело, и падение не причинило ему особого вреда. Потом он ничего не вспоминал об этом, словно подробности раскололись и разлетелись по тайникам памяти.

Когда стало светло, Стив поднял голову, увидел у двери человека в маске Микки-Мауса и улыбнулся ему. Это была детская улыбка, выражение благодарности комическому спасителю. Тот поднял Стивена под мышки и повел к выходу из просторной круглой комнаты, куда он приземлился. Брюки у Стива были мокрые, и он помнил, что вымазался слюной во сне. Что ж, так Микки-Маус еще больше пожалеет и утешит.

Когда Микки вытаскивал его из камеры пыток, голова Стива безвольно упала на грудь. На полу он заметил свой ботинок. Сделав над собой усилие, он поднял голову: решетка, откуда он свалился, находилась лишь в семи-восьми футах над ним.

Микки привел его в какое-то наполненное светом помещение, усадил в кресло и снял закрывавшую уши «сбрую» с головы. Возвращение слуха ничуть не обрадовало Стивена ведь так забавно было наблюдать за миром, лишенным звуков. Вместо людей он предпочел бы общаться с глупыми большими рыбами, смешно и беззвучно разевающими рты.

Стивен выпил воды и съел кусок сладкого пирога.

Он ощутил смертельную усталость во всем теле. Спать, спать, скорей в кроватку, а мама споет колыбельную… Но Микки-Маус, судя по всему, этого не понимал. Тогда Стив заплакал, ударил по столу ногой, сбросив с него чашки и блюдца на пол, после чего выбежал в соседнюю комнату и устроил настоящий разгром. Там было полно каких-то бумаг, и Стив их с наслаждением порвал, а потом подбрасывал клочки в воздух и с интересом наблюдал, как они кружатся и падают. Среди бумаг были и фотографии — страшные фотографии. От них Стиву стало вдруг нехорошо.

На всех этих снимках были мертвецы — мертвые дети, совсем маленькие и постарше. Они лежали или сидели, а их лица и тела были покрыты глубокими порезами и ранами. У некоторых внутренности вывалились наружу, а все вокруг залито чем-то темным.

На трех или четырех снимках он увидел и орудие, нанесшее эти жуткие раны: тесак.

Тесак вонзился в лицо женщине, почти до рукоятки. Он же торчал из ноги мужчины и валялся на полу кухни рядом с зарубленным младенцем.

Микки-Маус собирал фотографии мертвецов и тесаков, и Ставу это показалось странным.

Мысль эта промелькнула за мгновение до того, как нос и легкие заполнил знакомый запах хлороформа. Он снова погрузился в забытье.

Воняло застарелой мочой и свежей блевотиной. Блевотина была его собственная, она покрывала весь перед рубашки. Он попытался подняться, но ноги подкосились. Было холодно, а в горле нестерпимо жгло.

Он услышал шаги. Кажется, Микки-Маус возвращается. Быть может, теперь он отведет Стива домой?

— Вставай, сынок.

Нет, это не Микки-Маус. Это полицейский.

— Что ты здесь делаешь? Вставай, я говорю, поднимайся.

Хватаясь за обшарпанную кирпичную стену, Стив кое-как поднялся на ноги. Полисмен осветил его карманным фонариком.

— Господи боже, — проговорил он, с гадливостью оглядев Стива. — Ну и видок у тебя… Ты где живешь?

Стив покачал головой, потупив глаза и глядя на свою заблеванную рубашку, как провинившийся школьник.

— Как тебя зовут?

Он не помнил.

— Эй, парень, кто ты такой, я спрашиваю?!

Он старался вспомнить. Если бы полисмен так не кричал.

— Ну же, возьми себя в руки!

Легко сказать… Стивен почувствовал, как по щекам потекли слезы.

— Домой, — пробормотал он.

На самом деле больше всего хотел он умереть. Лечь прямо здесь и умереть.

Полицейский потряс его за плечи:

— Ты обкололся или что? — Он повернул Стива к свету уличного фонаря, вглядываясь ему в лицо. — Идти-то можешь?

— Мама, — сказал Стивен. — Хочу к маме.

Настроение полисмена резко изменилось. Этот маленький ублюдок с красными глазами и заблеванной рубашкой его достал. Много денег, много наркотиков, никакой дисциплины.

«Мама» стала последней каплей. Полицейский нанес Стиву точный короткий удар под дых. Стив сложился пополам и взвыл.

— Заткнись, сынок.

Он схватил Стива за волосы и подтянул его лицо ближе к своему.

— Хочешь совсем пропасть, да?

— Нет. Нет.

Стив ничего не понимал, он просто не хотел сердить полицейского.

— Прошу вас, — со слезами сказал он, — отведите меня домой. Пожалуйста.

Этого полицейский не ожидал: как правило, наглые юнцы пытаются качать права и оказывают сопротивление. Обычно приходится учить их, чтобы уважали представителя закона. А этот плакал. Может, парень слабоумный? А он его ударил и таскал за волосы. Проклятье. Полицейский почувствовал себя ответственным за Стива. Взяв юношу под локоть, он повел его к машине:

— Давай, сынок, садись.

— Отвезите меня, пожалуйста…

— Я отвезу тебя домой, сынок. Я отвезу тебя домой.

В приюте для бездомных тщательно обследовали его одежду на предмет чего-нибудь, что помогло бы удостоверить личность, однако ничего не нашли. Затем осмотрели его самого, в особенности волосы — нет ли вшей. После чего полицейский отбыл. Стивен почувствовал облегчение: страж порядка ему не нравился.