Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд

— Ты совершил насилие. Добровольно она никогда на это не пошла бы.

— Верно. Что ж, она получила хороший урок.

— Так ты возомнил себя учителем?

Стив старался спрятать сарказм, но не получилось. В его словах слышались сарказм, гнев и немного страха.

— Да я учитель, — невозмутимо ответил Куэйд Взгляд его стал отсутствующим. — Я обучаю людей страху.

Стив опустил глаза.

— И ты доволен результатами обучения?

— Я не только обучаю, Стивен, я и сам учусь. И кое-чему, между прочим, научился. Это так захватывающе — исследовать мир страха. Особенно когда подопытные кролики обладают интеллектом. Даже перед лицом рационализма…

Стив, не дав ему договорить, резко поднялся.

— Больше не желаю слушать.

— Вот как? Что ж, дело твое.

— К тому же завтра рано утром у меня занятия.

— Ничего подобного.

— Что-что?

— Занятия еще не начались, так что погоди уходить. Останься еще ненадолго.

— Зачем?

Стив ощутил гулкое биение сердца. Он и не подозревал, какой страх внушает ему Куэйд.

— Я хотел предложить тебе кое-какие книги.

Только и всего! Стив устыдился внезапного приступа страха. Что он вообразил — что Куэйд намеревается чем-нибудь ударить его и провести эксперимент с его страхами?

Нет. Идиотская мысль.

— У меня есть Кьеркегор [5] Серен Кьеркегор (1813–1855) — датский философ-иррационалист, теолог, писатель. Одно из основных сочинений — «Страх и трепет». (Прим. перев.) , он должен тебе понравиться. Книга наверху. Подожди пару минут.

Улыбаясь, Куэйд покинул комнату.

Стив присел на корточки и принялся снова рассматривать фотографии. Его заворожил снимок, на котором Черил впервые взяла кусок протухшего мяса. Лицо ее на этом фото казалось незнакомым. Неуверенность, растерянность и… Что ясе еще?

Конечно же, страх.

Любимое слово Куэйда. Мерзкое, грязное слово. Теперь оно всегда будет напоминать про придуманную Куэйдом пытку несчастной девушки.

Стив подумал о выражении собственного лица при взгляде на эту фотографию. Что на нем написано — такая же растерянность, как у Черил? И такой же страх?

За спиной послышался какой-то звук — слишком тихий, чтобы его произвел Куэйд. Если только он не подкрался украдкой.

В ту же секунду Стив почувствовал, как пропитанная хлороформом тряпка закрыла его рот и ноздри. Глаза тут же заслезились. Стив рефлекторно вдохнул усыпляющие пары.

Пятно тьмы возникло в невидимом углу мира, поползло и стало расти, пульсируя в ритме лихорадочно бьющегося сердца Стива.

В самом центре своей головы он видел голос Куэйда как вену. Голос звал его:

— Стивен… ивен… вен…

Пятно заняло весь мир. Мир стал черным, он исчез. Слепота и безумие.

Стив рухнул мешком посреди раскиданных фотографий.

Когда он очнулся, сознание прояснилось не сразу. Вокруг была кромешная темнота. Он пролежал, наверно, целый час, пока не понял, что глаза его открыты.

Он попробовал подвигать ногами, затем руками и, наконец, головой. Как ни странно, связанными оказались только запястья. Хватило небольшого усилия, чтобы освободиться. Но когда он попытался отползти, что-то вроде цепи впилось ему в левую щиколотку.

Лежать на полу было страшно неудобно, однако когда он ощупал пространство вокруг себя, то обнаружил, что это вовсе не пол, а нечто вроде массивной решетки. Она была металлической и такой громадной, что он не смог дотянуться до ее края. Просунув руку между прутьев, он не нащупал ничего: под ним зияла пустота.

Первые фотоснимки в инфракрасных лучах запечатлели эти попытки Стива исследовать место заключения. Как и думал Куэйд, пленник повел себя благоразумно: не впал в истерику, не разрыдался, не сыпал ругательствами и проклятиями. Именно рационализм нового подопытного кролика вызывал особый интерес экспериментатора: Стивен полностью понимает, что происходит, он будет бороться со страхом при помощи логики и трезвого анализа ситуации. Таким образом, сломить его сопротивление — задача потруднее, чем в случае с Черил. Тем ценнее будет результат, когда Стивен признает свое поражение и откроет перед Куэйдом душу. Там, несомненно, есть много любопытного, достойного тщательного анализа. В успехе эксперимента Куэйд не сомневался.

Тем временем глаза Стива привыкали к темноте.

Он находился внутри круглого колодца или вертикального тоннеля футов двадцати в диаметре. Что это, воздуховод какой-то подземной фабрики? Стив постарался вспомнить, было ли что-либо похожее в районе Пилгрим-стрит, но не смог. Он словно попал в никуда.

Никуда, нигде.

Не на чем было сфокусировать взгляд: ни углов, ни отверстия или трещины в этих стенах не было.

Хуже того, лежал он на решетке поверх колодца, во тьме казавшегося бездонным. От бесконечного пространства его отделяли лишь тонкие прутья и цепь на левой ноге.

Он воочию представил себя между темным бескрайним небом вверху и бездонным мраком внизу. Воздух в шахте был теплым, спертым и таким сухим, что навернувшиеся на глазах слезы тут же испарились. Справившись со слезами, он попытался позвать на помощь, но крик растворился в темноте.

Охрипнув от бесполезного крика, он откинулся навзничь поверх решетки. Что, если у этого колодца совсем нет дна? Какая чушь: дно есть у любого колодца, любой шахты.

— Нет ничего бесконечного, — сказал он вслух.

И тем не менее… Если он вдруг свалится в эту черную разверстую пасть, то будет падать, падать, падать и не видеть приближающегося конца. Пока не разобьется.

Усилием воли он попытался отогнать кошмарную картину. Ничего не получилось.

Увидит ли он яркую вспышку, когда его череп расколется о дно колодца? В момент, когда его тело превратится в груду мяса и раздробленных костей, придет ли к нему понимание смысла жизни и смерти?

Нет, Куэйд не посмеет, подумал он.

— Не посмеет! — забился его хриплый крик о стены колодца. — Он не посмеет меня убить!

И снова мертвая, удушающая тишина, как будто его вопль и не рвался из кромешной тьмы.

И тут его пронзила еще более жуткая мысль. Что, если Куэйд задался целью довести эксперимент до предела и поместил его в эту круглую преисподнюю навсегда, чтобы никто его не нашел и он никогда отсюда не выбрался?

Довести эксперимент до предела… Смерть была пределом. Была ли смерть в действительности целью Куэйда? Желал ли он понаблюдать, как умирает человек; как жертву постепенно охватывает страх смерти, первопричина всякого страха? Сартр писал, что никому не дано познать собственную смерть. А чужую смерть? Можно посмотреть, как разум обреченного выделывает невероятные трюки, чтобы спрятаться от горькой истины. Не здесь ли ключ к познанию великой тайны — природы смерти, ее сути? Тот, кто проникнет в эту тайну, подготовит себя к собственной смерти… Как он говорил пойти навстречу зверю, отыскать его и приласкать? Что ж, наблюдение за предсмертным ужасом другого человека — самый простой и разумный путь дотронуться до зверя.