Нана Блик - Наоми

– Спасибо вам, я так счастлива, это лучший подарок из всех, какие я когда-либо получала и, думаю, получу в будущем, – я визжала как поросёнок, пока папа меня мотылял в своих крепких руках.

– Отпусти его, а то он недавно поел, – мама с заботой о пёсике прервала наши феерические полёты по кухне. – Ступай наверх и оденься, а мы с папой подождём тебя здесь.

Я пулей побежала назад в свою комнату, чтобы как можно быстрее привести себя в порядок и спуститься вниз к завтраку. Напевая себе под нос всякие песенки, я пыталась придумать имя моему подарку, но никак не могла выбрать. Дружок, Беляш, Чарлик – все они как-то не очень подходили для моего нового друга, ведь он такой особенный, красивый и лучший, а как можно вообще придумать имя, достойное идеала? Оказывается можно, если оно исходит от сердца, проносясь без запинки по коридорам души. Когда я неслась обратно на кухню, то уже знала, что моего нового друга будут звать Харт. Ну, а как можно ещё назвать собаку, навсегда покорившую моё сердце?

Когда я вошла, мама и папа сидели уже за столом, на котором красовался большой, наверное, накануне испечённый мамой шоколадный торт, а мой Харт сидел на лежанке с колпаком между ушей. Я обняла родителей крепко-крепко, а затем задула десять горящих свечей, загадав одно единственное: не расставаться со своим Хартом никогда. И как бы странно и загадочно это ни прозвучало, но оно в точности сбудется, навсегда объединяя наши сердца. Оказывается, надо с осторожностью произносить наши желания, чтобы так невзначай не материализовать то, о чём потом мы могли сожалеть бы, но судить об этом я смогу чуточку позже.

Мой папа – заведующий лабораторией геофизических исследований, которая занимается изучением необычных природных объектов и их влиянием на человека. Около трёх лет назад его перевели в этот северный филиал, дав в руки бразды правления, и мы, нисколько не думая, отправились за ним покорять прежде неизвестные нам широты, где климатические условия почти схожи с полярными. Уже четвёртый год подряд мы живём здесь всей нашей семьёй, и, если судить по количеству и значимости папиных открытий, будем жить здесь ещё долго. Мама с трудом оставила карьеру успешного адвоката, безоговорочно последовав за отцом, став, по сути, его тенью и тайным помощником. Но спустя год, превозмогая моральный упадок, она всё же смогла найти в себе силы, чтобы устроиться правозащитником в местном отделении полиции, хотя тут и защищать-то было совсем некого с такой-то густотой населения. Со мной же дела обстояли куда сложнее. Я в возрасте семи лет оказалась оторванной от всех благ цивилизации и ужасно страдала. Здесь, конечно, был интернет, с помощью которого уже несколько лет я дистанционно и училась в школе, но не было кружков, кафешек, секций, здесь совершенно не было друзей и подруг. Местных детей было мало, а эскимосские дети были до ужаса странные, но продуманные. Для них самым важным и значимым было научиться ловить рыбу и управлять оленем – вот и всё, что им нужно было для выживания, куда им до мировых памятников и произведений искусства. Мне же хотелось узнать и познать мир, мне хотелось путешествовать и открывать новые страны, знакомиться с новыми интересными людьми, а не сидеть в комнате, наблюдая за снежной нескончаемой бурей. Бесспорно, здесь тоже было на что посмотреть, одно только полярное сияние чего стоит: небо перьевыми ошмётками окрашивается в лазурные сине-зелёные полутона, создавая ощущение космоса. Ещё большее удивление вызывают горячие озёра, которые никогда, даже в самый жгучий мороз, не покрываются и тончайшей корочкой льда. Их раньше было немного, но с каждым годом число их растёт, а температура в них повышается. Мой папа серьёзно этим обеспокоен, но если говорить о себе, то мне более чем нравятся клубы белого пара над постоянной растущей водной долиной. Папа говорил, что бурлящие озёра или, как он по-научному он называл их, гейзеры расплавляют ледники, чем создают опасность схода лавины, образование селей или оползней, но в большей степени всё это влияет на увеличение вод мирового океана, что может грозить для нас наводнением. Я часто тайком бродила по долине и её окрестностям, любуясь паровыми выхлопами природы. Опасно, но нужно же было хоть чем-то заниматься ребёнку между сидениями в давящих стенах своей комнаты. Теперь, когда я уже совсем не одна, блуждать по поражающей дикостью и великолепием местности будет куда интереснее. Но, а пока мой Харт ещё совсем маленький я буду рассказывать ему обо всех прелестях, которые ожидают его за порогом.

Отрезав по огромному куску торта, мы принялись за праздничный завтрак. Нежный бисквит с орехами и изюмом просто таял во рту, создавая ощущения радости ещё до того, как попадал в мой желудок. Затем мы связались по интернету с бабулей, которая не могла не поздравить свою любимую внучку с первым в её жизни юбилеем. Десять лет – это вам уже не шутки шутить! Как ни крути, но первая ступень в строительстве лестницы во взрослую жизнь уже мной заложена, но мама попросила меня не взрослеть быстро и оставаться ребёнком подольше, понимая в душе, конечно, что в этих краях дети не то, что махом взрослеют, здесь они рождаются уже взрослыми. Я познакомила бабушку с Хартом, называя его наилучшим подарком на всём белом свете, кроме, конечно, подаренного ею свитера с огромными снежинками на груди. Она посмеялась со мной над местными детьми и папиной жаждой открытия, но в конце, когда настало время прощаться, немного всплакнула. Я тоже сегодня была щедра на эмоции, наверное, от того, что была чересчур переполнена счастьем, и стенки живого сосуда с именем Эмбер истончились, пропуская бурю скрываемых во мне чувств.

Затем, когда все успокоились после слёзного бабушкиного расставания, я стала заниматься устройством спального места Харта в своей комнате, наотрез отказавшись оставить его на кухне внизу. Его круглую лежанку с мягким валиком с одной стороны я поместила между кроватью и рабочим столом. Его любимая игрушка, по сути, обычная кроличья шапка, заняла почётное место в самом центре лежанки, которая, кстати, использовалась Хартом крайне редко, потому что мы с ним зачастую вместе ложились на моей недетской кровати.

Пока длилась полярная ночь, и Харт был ещё маленький, мы с ним играли на улице, не отходя далеко от нашего дома. Я учила его разным командам, а он всегда норовил от меня улизнуть – слишком задорен был его нрав, но мне это нравилось, хоть кто-то из нашей семьи был настоящим ребёнком с капризами, шалостями и сплошным отъявленным непослушанием. Как-то раз я услышала маму, говорящую отцу обо мне, она говорила, что я наконец-то вспомнила детскость и озорство и что ей приятно видеть мою искрящуюся улыбку. Харт был для меня не просто собакой, он был для меня другом и братом, моей опорой и вдохновителем, а сколько игр мы освоили вместе: прятки, догонялки, катание на санях, кидание мячика и поиск игрушек. Его преданные глаза и мокрый холодный нос были для меня всем, о чём только можно мечтать.