Николай Дитятин - Отступники [СИ]

— Но почему? — в растерянности спросил я. — Какого змея ей там понадобилось?..

Чудовищный рокот разорвал нашу ярмарку эвфемизмов. Рем, довольный, улыбался. Его покинули души молочных поросят.

Надо брать пример с Рема, подумал я уныло. Никто ведь не заставлял нас слезать с пальмы. В конце концов, нас всегда находят испытания, а когда их нет, мы придумываем их сами. Вот у Рема с этим никаких проблем. Нет, и вероятно не будет.

— Не будет! — радостно воскликнул Рем.

Я оторопело уставился на него:

— А?

— Я же тебе говорил, Гелберт, он не будет в это ввязываться, — произнес Рем нагло и вызывающе. — Ты только взгляни на это скорбное личико… Змеев трус, не морочь нам мозги!

Ты, недалекий маленький мерзавец, пронеслось у меня в голове, ты своим примитивным психологическим хуком просто доказал, что тебе самому страсть как загорелось пробраться туда.

— Ты, недалекий маленький мерзавец, ты своим примитивным психологическим хуком просто доказал, что тебе самому страсть как загорелось пробраться туда, — произнес я с обиднейшей снисходительностью в голосе.

— Я ушлый кусок грязи со стен этого трухлявого города, Престон, — клацнул зубами сухолюд. — А ты… Ты мальчишка, который не знает, что это там болтается у него между ног. Сдается мне, я просто обязан пойти с тобой, чтобы старик потом не оштрафовал меня за потерю напарника. Мне нужны деньги, ведь девочки святой девы Эсальты, должны на что-то жить…

— Ты занялся благотворительностью Рем? — изумленно спросил Гелберт.

— В наше время это называлось полировкой посоха Могучего Джэда Джабира, — ухмыльнулся я. — Да, Гелб?

— Я… Не припоминаю… Какой посох?

— Это ведь ты сам придумал, — хохотнул в мою сторону Рем, хлопнув себя по колену ладонью. — Когда убедил ту магго-бабу, что это является частью ритуала вызова Могучего Джэда!

— Ты разбираешься в колдовстве, Престон? — уважительно осведомился Гелберт.

— Не-е-ет, — протянул я, припоминая. В маггинессах есть… В них, знаете ли, есть энергия, господа. Главное не оставаться с ними надолго, а то можно заполучить третий сосок или щупальца в паху, хватанув излучения. — То есть я кое-что читал. Но в общем-то… Ха, трудновато было. Особенно когда она хотела забрать посох с собой.

— Точно! — Рем смеялся искренне как ребенок.

— Не понимаю, — сконфужено улыбался Гелберт.

— Не обращай внимания, брат, — сказал я. — Просто мы свиньи. Да Рем?

— Это не так плохо как может показаться, — заметил сухолюд неожиданно серьезным тоном. — Свиньи никогда не лицемерят. Они искренни во всех своих побуждениях. Если они хотят есть — они едят. Если они хотят любви — они делают любовь. Если свинья хочет укусить — она кусает. И никаких компромиссов!

— Да, — согласился я гордо.

— Да, — поднялся Рем.

Гелберт усмехнулся, шевельнув усами.

— И сегодня мы хотим покорить Миркон, — проговорил я, поднимаясь вслед за Ремом. — Гелберт, брат мой, после всего выше сказанного молви нам, каковы, по-твоему, наши шансы? Только честно.

— Вы покойники, — спокойно ответствовал Гелберт. — В перспективе: ходячие.

— Нам говорят это почти каждый день, — фыркнул Рем, уходя в темноту. — По ночам в два раза чаще. Пойдем Престон. Пойдем пока я не протрезвел, и не… И не обрел здравый смысл.

— Удачи, — пожелал вслед Гелберт. — Вот так-то, — все это время он не спускал с меня пронизывающего взгляда, и я вдруг кое-что понял, точнее вспомнил.

— Пять нерестов прошло, — сказал я зачем-то.

— И ничего, заметь, не изменилось, — Гелберт накинул капюшон. — Да было время моего триумфа. Почти три нереста, я был ее фаворитом. Но, в конце концов, все остались при своем. И будем мучиться пока ты…

— Я?

— Да, ты… — из-под капюшона сверкнули две маленькие молнии. — Пока ты не вернешь все, как было!

Это было детское заявление. Детское и невыполнимое. Гелберт, разумеется, это понимал, но слишком уж долго он сдерживался. Это понимал я.

— Если б я мог! — говорил мой друг, стискивая складки капюшона. — О Первый, если бы я только мог! Но я ничего не могу сделать! Знаешь, я до сих пор не понимаю, хочу я набить тебе морду, или нет… Наверное хочу. Но ведь и это ничего не даст.

— Прекрати…

— Теперь уже поздно. Все пропало.

— Хватит Гелберт!

— Так что же мне делать?! Хладнокровный тебя подери, Престон! — закричал вдруг Гелберт голосом Магутуса. — Он еще спрашивает «почему?». Конечно же из-за тебя, идиот! Она пошла туда, чтобы ей отсекли все то, что у нее нарывало в памяти! И что мне теперь с этим делать?!

— Я не знаю, — ответил я мрачно. — Я ничуть не умнее тебя. Наверное, все так и должно быть. Она сама тогда приняла решение. А что касается твоих чувств… Испытания всегда находят нас, а если их нет, мы придумываем их сами. Ты должен понимать, что я ничем не могу тебе помочь. Я не волшебник, я всего лишь вор.

— Я понимаю, — немедленно откликнулся Гелберт, но после этого сгорбился и надолго замолчал.

— Мне пора идти, — сказал я негромко. — Будешь сидеть тут? Там под камнем похожим на нос Рема есть небольшой тайник. Кое-что выпить.

— Спасибо, — Гелберт через силу мне улыбнулся. — Не будем прощаться, я верю, что у тебя получиться не погибнуть и вернутся. Как только появишься в городе, оповести меня. За тобой должок. Помнишь?

— Конечно.

Я похлопал его по плечу и пошел своей дорогой.

За спиной трещал костер. А еще чужие чувства. Гелб был прав, ничего не изменилось. Просто на гниющей массе наросла трава.

— Престон!

— Ыэ?

— Что?

— Ыэ!?

— Смотри, смотри! Черная древесная жаба!

— Шыжежу.

— Говорят, если такую жабу поцеловать, не миновать тебе удачи!

— Ы?

— Целуй ее! Да покрепче, чтоб нам точно повезло! Ну, что скажешь?

— Мошонрожо увэка.

— Что ты там булькаешь?

— Мошонрожо увэка.

— Не понимаю, змеев ты кретин!

Я выплюнул жевательную смолу и сказал:

— Осторожно, ветка.

— Где? — не хватило всего мгновенья. Рем пал. Вместе с жабой.

Любой другой бы на его месте тут же переломал бы все кости и помер выхрипывая оду незавершенным делам. Но я нисколько не сомневался, что с Ремом все в порядке. Менадинец был настолько анархичен, что в лучшие свои моменты не подчинялся даже объективной физике.

И я продолжал бежать, отталкиваясь ногами от черных козырьков грибов-моховиков, скользя по переплетениям ветвей… Ночью в Живущем лесу передвигаться можно всего двумя некомфортабельными способами. Или похожей на нашу, с Ремом, акробатикой, или в брюхе у какого-нибудь многозубого зубомнога. Этот лес никогда до конца не приручался и не исследовался, он нехотя воспринимал человека как жизнеспособную особь и тем более не считал его царем природы. Первый упаси!