Дмитрий Скиф - Чёрный менестрель

Именно в эту ночь мадмуазель Пимп получила предложение, от которого она не смогла отказаться, а именно — работать связной Ордена для одного из его негласных осведомителей… Незаметно пролетело пять лет и талантливую девочку решили повысить до должности резидента в одном из рассадников ереси — Тапии. В качестве прикрытия мадам Пимп был куплен местный бордель.

Опыт пребывания в монастыре Армастуса сослужил Пимп хорошую службу. Никто так и не догадался, что мадам, знающая все тонкости древнейшей профессии, на самом деле не имеет никакого практического опыта и чуть ли не моложе, чем большинство её подопечных.

С тех пор прошло чуть более десяти лет. Бордель под руководством мадам Пимп процветал и приносил стабильный доход, позволявший иметь обширную агентуру. Причём подавляющее большинство агентов, работающих на Орден, даже и не подозревали об этом. Все они были уверены, что служат кому-то из местных богачей, по понятным причинам не желающем афишировать своё любопытство.

Тяжело вздохнув, мадмуазель Пимп открыла нижний ящик письменного стола, вынула оттуда большой лист бумаги, три кисточки, ещё две чернильницы с красными и синими чернилами и три небольших глиняных кувшинчика, в которые тут же и были поставлены кисточки. В отличие от текстов низкого стиля, для которых использовался один цвет, черный, а начертание иероглифов было упрощённым и поэтому их можно было относительно мелко рисовать, высокий стиль требовал трёх цветов, и иероглифы были сложными.

«Как же я ненавижу имперский стиль письма» подумала мадмуазель Пимп, и достав из кувшинчика одну из кистей, погрузилась в работу. Через полчаса трехцветные иероглифы сложились в следующие фразы: «Дорогая тётушка, молодой человек, что посватался к Вашей соседке, и за кем Вы просили меня присмотреть, попал в дурную компанию [24]. Целыми днями, невзирая на неодобрение окружающих, он разгуливает по городу, совершенно забыв о ремесле менестреля, которое он для себя выбрал [25]. Вместо того, чтобы распрощаться с купцами обоза, с которым он прибыл в наш город, он постоянно находится в обществе дочери главы каравана [26]. Также он был замечен в компании магов, в том числе и одного из местных, с которыми беседовал более двух часов без свидетелей [27]. Но самое неприятное, дорогая тётушка, заключается в том, что молодой человек занимается необузданным транжирством, недавно он приобрёл более десяти домов в квартале местной бедноты [28]. На основании того, что мне удалось узнать об этом молодом человеке, я не рекомендую Вашей соседке выходить за него замуж, пока он не остепенится [29]. Надеюсь с Вами увидеться в ближайшее время [30]».

Ребел бежал по ночной Тапии. Небольшой файербол мага, летевший на шаг впереди него, освещал ему путь. Пробежав мимо заспанного стража, Ребел покинул квартал жрецов, где с древних времён находилась усадьба его рода, и выбежал на рыночную площадь. Файербол, освещавший путь магу, ударился о деревянную стену купеческой лавки и разлетелся тысячью искр. Не обращая внимания на задымившуюся соломенную крышу лавки, маг создал новый файербол и бросился дальше по направлению к центральной улице.

Пока Ребел пересекал рыночную площадь, ему пришлось ещё несколько раз создавать всё новые и новые файерболы. Наконец маг выскочил на центральную улицу и, перед тем как броситься дальше, обернулся. Над рынком города Тапии в свете звёзд были видны поднимающиеся вверх дымки. «А Сну времени зря не теряет», подумал маг, переводя дыхание. «Обещала спалить город, и слово держит — вот уже пожар на рыночной площади разгорается».

Крики: «Пожар!», — раздающиеся за спиной мага, только добавили тому прыти. Ребел мчался по центральной улице большими прыжками, словно гигантский кенгуру. Освещавший ему путь файербол и золотой медальон, болтающийся на шее, служили магу пропуском — связываться с носителем древнего рода или, по крайней мере, тугой мошны ночная стража не хотела…

Поворот налево, на Медную улицу, Ребел проскочил, так что ему пришлось пробежать назад около двадцати шагов и только потом уже повернуть направо. Гостевой квартал, в отличие от остального города, жил своей жизнью. Тусклый свет фонарей и патрулирующие стражники нисколько не мешали разворачивающемуся здесь ночному веселью. Ребел машинально погасил освещающий его путь файербол и понёсся дальше, не обращая внимания на веселье вокруг.

Вот парочка иноземных подгулявших купцов вышла из ближайшего трактира подышать свежим воздухом. Десяток обозников, распевая похабные песни, стройными, но шатающимися рядами держали свой путь в заведение мадам Пимп. Были и те, кому-то не нужно никуда ходить, дабы усладить свою плоть женскими ласками, «кто платит деньги — тот и заказывает музыку», так что пяток весёлых девиц под присмотром двух охранников разбойничьей наружности идёт на работу в самый дорогой постоялый двор.

Перепрыгнув через «отдыхающего» посереди дороги охранника какого-то обоза, Ребел взбежал на крыльцо «Куриной ножки» и без церемоний распахнул дверь постоялого двора ногой. Увидев золотой медальон на шее ворвавшегося и мантию мага, половой подобострастно согнулся и произнёс:

— Чего изволит благородный господин?

— Ма… ме… менестрель где? — запинаясь, спросил Ребел.

— В левом углу, у камина, — ответил половой и подумал, что менестрель, про которого спрашивает маг, очень странный — не поёт, а всем нужен…

Появление мага на постоялом дворе, причём не какого-нибудь, а члена магической гильдии Тапии, было неожиданным не только для наблюдающих за господином менестрелем, но и для него самого. Подлетев к столу, за которым Голушко весь вечер настраивал свою гитару за исключением моментов, когда он пил и ел, Ребел остановился, оперся рукой за угол стола и тяжело задышал.

— Чем обязан визиту глубокоуважаемого мага? — с раздражением спросил Степан, понимая, что вся его конспирация окончательно полетела к чёрту.

— Куандуку похитили! — всё так же тяжело дыша, ответил Ребел.

— Кого похитили? — не понял Голушко.

— Куандуку! — вновь повторил маг, но увидев по окружающим его лицам, что его не поняли, пояснил:

— Мою сестру.

— А при чём здесь я? — искренне удивился Степан.

— Просто мне больше не к кому обратиться, — ответил Ребел.

— Уважаемый коллега, а вы не пробовали обратиться в городскую стражу? — спросил сидящий за соседним столиком Диргиниус, который изображал случайно зашедшего посетителя.

В ответ Ребел вынул из висящего на его поясе кошелька кусочек угля и начертил на столе десять иероглифов.

— И что это за народное творчество? — удивлённо спросил Степан, почти ожидая услышать в ответ: «фигвам называется».