Михаил Харитонов - Золото твоих глаз, небо её кудрей

— Всё это типичная лирика, — резюмировал Розан Васильевич. — А по существу вопроса вы что-то сказать имеете?

— Да как бы вот… — кот всем своим видом показал, что и рад бы, да вот как-то извините не вышло.

— Понятно. Всю тему Арконы вы благополучно пропустили мимо ушей. Даже то, что Аркона создала тентуру нашего мира. Это хоть вы помните? Нет? И кто в этом виноват, что вы ни хрена не помните? На этот простой вопрос вы способны ответить?

Кот уже было хотел сказать «ну, извините, мой косяк», но что-то в последний момент его остановило. Он не чувствовал себя виноватым. Или чувствовал, но не так, как обычно, когда он где-то лажал. Что-то было ещё, невидимое, но непреодолимо вцепившееся.

— Тентура, — сказал он.

— Это да, — признал крокозитроп. — Она всячески препятствует приобретению знаний о ней самой. Но вот в этом вопросе мы ей дадим последний и решительный бой. Мы разберём её изнутри. Вы как предпочитаете — сначала теорию, потом видеоряд? Или наоборот?

— Сначала теорию, — попросил кот. Надежда была на то, что до видеоряда дело не дойдёт. Кот уже заме тил, что ре мног ие э том лн исп мни я не испо — ил и в заду яются б ыло ются об ещ а не ак я олня ки это м а но так, из на чально.

— Итак. Создатели тентуры, как обычно, предпочли надёжность вариативности. Они работают с базовым уравнением крайне простого вида.

Розан Васильевич откашлялся — видать, мел забился в дыхальца — и написал на доске:

— Как вы понимаете, это уравнение имеет единственное вещественное решение в случае, если все переменные равны нулю. Примерно так живые существа и представляют себе время — как настоящее с нулевой протяжённостью и отсутствующими прошлым и будущим. На самом деле настоящее — то есть зет — имеет вещественную протяжённость. Это момент неопределённости. Например, когда вы подкидываете монетку, она находится в настоящем, пока она в воздухе. Выпадение орла или решки делает событие прошлым. Доступно?

Кот всё это улавливал краем уха. На самом же деле он контрабасил под свист лимонада где-то там, в лопухах — в четырёх, допустим, или в полутора, а то и более-менее, а всего точнее — не более того, но не менее этого.

— То и это, то есть икс и игрек являются мнимыми величинами и соответствуют прошлому и будущему, определённым относительно настоящего момента, — скрипел себе крокозитроп на заднем плане. — Таким образом, что представляет из себя мельчайший элемент реальности?

— Треугольник, — не думая, ответил кот, имея в виду глиняную и горную, когда пахнет дичком и падает огромными тихими мягкими хлопьями. Изюм, белый хлеб, кружка домашнего кваса — и со всем этим богатством на сеновал, куда только что свалили целую кучу пахучего и колючего свежего сена, на котором так классно спать и съезжать вниз на пятой точке — только потом всё тело зудит. Всё тело зудит — к весне, наверное. Базу до смерти захотелось весны, весны -

— Верно, — сказал крокозитроп. — Это пифагоров треугольник с двумя мнимыми сторонами. Обозначьте его пропорции.

От такого вопроса кот исклубился, осклабился, исключился, искупился, склабался и израстопырился изразцом в растопырке. Потом через тыры-пыры поднялся, отжался, наупружился и написал на доске:

— Так описывается внутренний контур элементарного события, — завершил он и вытер руки мокрой тряпкой. Крокозитроп удовлетворённо выдул своими трубами аж целый ундецимаккорд, мать его ети. Лимонад и вскипел, и заколыхался, обернулся сестрою своей — газировкою, ледяной, пещерной, ажзубыломливой, а за спиной прошлёпала пустоголовая безумная коза, бормоча в ритме марша:

Каким-то образом бормотание безумицы было эквивалентно уравнению, структурно ему подобно. Собачка, например, была квадратом собаки-слуги-шестёрки, та-та-та означало дважды дважды два, то есть восемь, призыв же целки рвать состоял из десяти букв, а сам по себе означал действие, к чему в итоге всё и сводилось. С другой стороны, и сам лик собачки что-то значил, не случайной была эта собачка, она высунулась не просто так, а что-то олицетворяя, и все эти сложности интерпретации повергали Базилио в непонятное.

— Соберись, тряпка! — Розан Васильевич грозно клацнул ротощелью и протянул непутёвому ученику мелок.

— А вот есть ещё условие, учитывающее присутствие субъекта, — вынырнул из непонятки Базилио и написал несколько ниже:

Это было неспроста! Кот так и понял, что это неспроста, особенно когда в его тарелку с жареными грибами ебнулась полка с книгами и вместе с осколками и грибочками разлетелся во все стороны вопрос — что есть мужчинка? и есть ли он? и каков он собою?

— Мужчинка — сказала Мальвина — это мой кисон! Такой ласковый и нежный, но в то же время мой герой! Он не решает дурацкие квадратные уравнения, как это делаешь ты! Он решает мои женские проблемы!

— А по-моему, ты говно, — сказал грубо кот, и тотчас же освободился от всей навалившейся хуетени.

— Итак, управление событием происходит через прошлое и будущее, — резюмировал крокозитроп. — Восемь чёрных ступеней — это материальная причинность: прошлое, которое управляет настоящим. Это восемь стихий. Или, как принято было выражаться у людей, энергий. В мире, лишённом сознания, причинность является единственно значимой силой, определяющей будущее. Если же присутствует дух, включаются шесть белых ступеней сознания. Это будущее, влияющее на прошлое. Вне всей схемы находится абсолютный субъект, который заходит в событие через белый путь {313} . Шестью восемь — сорок восемь базовых состояний, плюс одно, обозначающиее самго субъекта, то есть квадрат семи. Смекаешь?

— Получается, что событие определяется столкновением материальных причин и воли субъекта? — уточнил кот и сам себе удивился: такой длинной учёной фразы он сам от себя не ожидал.

— Ну хоть что-то вы понимаете. Теперь внимание. Если бы не существовало тентуры, шесть белых ступеней принадлежали бы самому субъекту. Однако тентура существует. Она разрывает связь между абсолютным началом существа и его душой и телом. На место абсолютного субъекта она ставит его глобальную переменную. Она подсоединяется к шести белым ступеням, ставя на место проявлений воли субъекта так называемые грехи. То есть внешние управляющие контуры, которых шесть {314} . Имена же им…

— И не говорите! — сказал Карабас, отвлекаясь от своей постели и происходящих там событий. Вообще же, уже без интереса, поскольку ранним утром мало что кого интересует. Точнее, интересует-то, может, и много что, но оно уже не связано с тем главным, что в грубом свитере ручной вязки с высоким горлом благодарит вас и желает счастливого ноэля, после чего уже можно выйти на крыльцо, сесть на перила и долго сидеть там, вглядываясь в отцветающие краски уходящей ночи: оставаться даль ше не им её т смысла пеш ваш пото ком, вы те к по в им ый люб идё лу б в ва ш му чт о там есть… или что?