Тим Вернер - Мы, монстры. Книга 3: Зверь [СИ]

“Хватит говорить”, — Йен уже сбился со счета, сколько раз ругался на себя.

Но да, нужно было прекратить. Бросить все силы на одно — держать ситуацию под контролем.

Волки, вздымая вокруг фонтаны искрящегося снега, вихрем помчались к скалам. Йен вжался в теплую холку, прикрыл глаза. Сердце стучало громко, дышать было легко, а скалы приближались быстро, очень быстро.

“Всё слишком быстро”, — подумал он с легкой жалостью. Но пора было спешить. Там, среди скал, его уже ждали.

Затхэ ждали.

“Главное, когда будут звать по имени, никому не сказать “будь здоров”, — подумал Йен, прижимаясь ближе к спине волка; снегопад усилился: снег, будто зачуяв его желание оттянуть немного времени принялся яростно бить по лицу. — И вообще лучше молчать побольше, а то они еще решат, что я несерьезно отношусь к делу”.

Они ведь не знают, что он — всегда так. Даже сейчас.

А сейчас — всё серьезно. Очень серьезно.

***

Ангир натянул шкуру на голову. Бесполезный жест. Ни от кого не спрячешься, а холодно ему уже в общем-то не было.

Он уходил в долину вечного сна. Он уже почти ушел, когда явился… явилось это существо.

Ангир очень надеялся, что ему пригрезилось, что это такой страшный предсмертный сон. Потому что если это существо — правда, если та черная сила, что живет в нем, сила, которой он дышит, которой пахнет, которая волной убийственного жара исходит от него, которая рывком вернула самого Ангира из грез, — если эта сила действительно существует — она сметет все на своем пути.

Даарен упал на серую сухую землю — и снова тут же вскочил. Поднял взгляд.

Ух’эр падал дольше: несколько раз шмякнувшись о шныряющие вокруг смоляные тучи, скатился с последней, услужливо наклонившейся к самой земле, да так и остался лежать.

Рен подошел, остановился над ним, осторожно ткнул в бок сапогом. Осторожно позвал:

— Э-эй… ты… бог…

— Ух… эр… — пробормотал тот.

Плюнул куском смолы, медленно сел. Поднял взгляд, еще недавно безумно светившийся, а теперь так же безумно уставший. Рыкнул:

— Выучи наконец! — и рывком поднялся.

Задумчиво уставился на собственное неестественно вывернутое колено, дернул ногой, в ноге хрустнуло. Колено стало на место.

Что за бессмысленные спектакли? Рен уже достаточно долго тут пробыл, чтобы прекрасно знать: ничего никуда не вывернется, даже при падении. Если сам не захочешь предстать вывернутым. Зачем-то представил божка вывернутым совсем. Наизнанку. Не впечатлился: решил, что если его вывернуть, выйдет то же самое. Такое же бессмысленно кривое.

Мотнул головой, отбросив бредовые мысли, и решительно потребовал:

— Верни!

— Кого? Куда? — удивился Ух’эр, взмахнул рукой — и вокруг них поднялась стена белесого тумана. Заволокла небо.

Спрятался опять, значит. Пугливый какой. Да и на ногах едва стоит.

Не зря в Дааре богов не чтят — нечего тут чтить.

— Меня — в мой нормальный облик, — объяснил ему Рен. — Потом — к сыну.

Ух’эр болезненно скривился, что с его рожей получилось совсем отвратительно. И даже не пожаловался — наябедничал:

— Твой сын закрылся!

Рена чуть было не передернуло, теперь — потому что существо мгновенно стало похожим на Йена. И не просто похожим: использовало совершенно те же интонации. Сначала были жесты, теперь — интонации. Может, это свойственно всем… нет, не богам, это никакие не боги. Может, это свойственно всем монстрам? Так себя вести?

— И ты слишком слаб, чтобы открыть ту дверь, — понимающе кивнул Рен.

— Ну-у… — задумчиво протянул Ух’эр и вдруг заулыбался, дико и широко. Так Йен никогда не улыбался. Впрочем, наверное, он мог. Конечно, мог. Просто зубы не показывал, до поры до времени. Чтобы не выбили.

“Не слишком ли много я думаю о Йене? Не о том нужно думать. Не о нем”.

— А давай, ты умрешь до конца, и я тебе покажу, как я слаб? — радостно предложил Ух’эр, и его безжизненные только что глаза вновь вспыхнули пронзительным безумием, голодным предвкушением.

— Не-а, — улыбнулся в ответ Рен, отступил на шаг и скрестил руки на груди, сам понимая, что так он пытается отгородиться, удержаться подальше от монстра. Безумие божка казалось слишком явным, слишком ощутимым. Об него можно было обжечься, подступи он ближе. Ну и от вони еще можно было задохнуться.

В общем, держаться подальше — хорошая идея.

Ух’эр только изумленно фыркнул, и даже от возмущения плюнул смолой.

Правильно Рен стал подальше: попало только на руки. Показалось — жжется. Рен не шелохнулся, знал: просто показалось, тут ничего не происходит по-настоящему, тут все — просто кажется.

Ну, разве что вот это чучело — настоящее. Может, потому ему и приходится выворачивать собственные колени обратно после падения. Это чучело — и те, кого оно боится, от кого прячется. Мертвые боги. Сколько их там всего?

— И все-таки, — сказал Рен и прищурился, пристально разглядывая Ух’эра. — Что с тобой не так, а?

— О-о… — воодушевленно протянул Ух’эр. На мгновение замер, глядя вдаль и, кажется, пытаясь понять, с чего же ему начать ответ.

— Ты разве не должен быть сильнее? — пояснил вопрос Рен.

— Я и был! — фыркнул тот. — Пока тебя не послушал и не полез, куда не надо!

— Разве бог смерти не ходит по снам? — удивился Рен.

— О-о… — теперь он протянул это иначе: с холодным, презрительным изумлением. — Теперь ты, значит, внезапно стал разбираться в богах?

— Что тебе мешает? — продолжал гнуть свое Рен.

Ух’эр тяжело вздохнул, махнул рукой и с размаху снова сел на землю. Стоять, значит, тоже уже тяжело…

“Ты хоть не помри мне тут”, — угрожающе подумал Рен. Тот тем временем уставился снизу вверх, прищурив глаз так, что стало казаться, будто у него он вовсе один, а вместо второго — просто дыра, и это не смола стекает по лицу — размокшая почерневшая маска.

— А ничего, что я вообще Мертвый? — весело спросил он тем временем и оскалился.

Рен пожал плечами, подумал, присел напротив, переступив через нежелание находиться ближе. Пристально уставился в глаза, точнее — в единственный видимый теперь глаз — и твердо заявил:

— Мне нужно вернуться.

— Не-а, — ответил Ух’эр, передразнивая его и даже почти копируя его собственную улыбку. Точно, как Йен.

А Рен вдруг понял, почему все монстры одинаковые. Они пусты изнутри. Надевают костюмы, передразнивают, пытаются быть похожими на людей, но маски сползают. А внутри у них остается все та же пустота. И ее всегда видно, всегда.

Почему не заметил в Йене?

И почему только теперь, когда почти умер, все вдруг стало таким понятным. Вопросы обрели ответы. Ошибки стали ясно видны. Теперь. Когда уже не исправить.

— Не-а, — ответил Ух’эр. — И не проси. Больше я в его сон не полезу.