Тим Вернер - Мы, монстры. Книга 3: Зверь [СИ]

“Наверное, так выглядят и мои улыбки со стороны, — подумал он. — Йен говорил, что страшно. А мы с ней, в конце концов, почти родственники… Жесты у нас общие, почему не может быть общей улыбки?”

А потом подумал, что в общем-то, Аэйлар повезло.

Потому что если бы он вернулся...

Как бы ей было жить — с его улыбками? С руками в крови. С прошлым. С ним.

— Еще не время, — сказал он рогатой.

Та удивленно подняла брови. Да, так определенно лучше, чем когда улыбается.

— Не время себя прощать, — объяснил он.

И промолчал о том, что вдруг понял: оно вряд ли вообще придет. А если он вдруг попытается — ему напомнят, что не стоит. Если вдруг попытается — кто-то обязательно пришлет очередную химеру.

И это, наверное, правильно. Так, наверное, и должно быть.

"А рыжего все равно убью, — подумал Нивен. — Как минимум, попытаюсь дать по морде".

Скалы, темной полосой видневшиеся далеко впереди, неуклонно росли, приближаясь. Вот стали выше. Вот еще выше. Закрыли собой горы вдали. Закрыли мир вокруг и полнеба.

И лишь тогда волки остановились. Дышали тяжело, устало, и Йен подумал: как они могут устать? Их ведь нет, они — воплощение духа в снегу, не более. Как они могут устать? И что самое интересное — как Даарен умудрялся их убивать? Он, конечно, мужик упорный, он и Мертвого убьет…

“А меня? — подумал Йен. — Меня — убил бы?”

Не в плане, конечно, что не попытался бы. Попытался бы, естественно, этому только дай попытаться... Но — убил бы? Если Затхэ ничего не берет, если его только с утеса можно… Почему-то показалось, что Даарен все равно нашел бы способ. Построил бы свой утес. Достал бы из-под земли Ух’эра и заставил бы сплести новую сеть, да побольше.

Ну, или Ух’эр бы сплел сеть из него самого…

Йен ухмыльнулся себе под нос, жестом отпустил зверей — и те, рванув в разные стороны, рассыпались, растворились в снегу.

Йен запрокинул голову, пытаясь рассмотреть скалу.

Прислушался. Они были здесь. В скалах, в пещерах, десятки, сотни бьющихся сердец. Живых, настоящих. Ждут его.

А чего ж встречать не пришли?

Йен тихо свистнул.

Отошел на несколько шагов назад, чтобы попытаться осмотреться, но скала все так же занимала полнеба. Груда гигантских черных камней. Только если присмотреться — видны узкие тропы, что поднимаются, трещинами расходятся по черному камню, видны широкие щели — входы в пещеры. Не знающему человеку не пройти тропам — сорвется. Не найти входов и выходов: если даже взберется, если влезет внутрь — заблудится. А узнай люди о том, что оборотни тут, приди они штурмовать — это крепость. Да и приди они… Сколько там охотников наберется сейчас? Сколько было в лучшие времена? Сотня?

Оборотней больше. Эта скала — их, оборотневый, Даар.

“Почему же вы здесь сидели все это время? — удивился Йен. — Вас ведь больше!”

С другой стороны, пойти на настоящий Даар, на укреплённый замок на горе, несмотря численный перевес — чистое самоубийство. Там такие же отвесные стены. Там охотники на вивернах. Там травы, заговоренные стрелы и вымоченные в зельях веревки арканов.

Йен и сам не планировал идти в Даар. Ну их, эти стены.

Йен знал, как сделать так, чтобы Даар пришел к нему.

— Эй! — крикнул он, и эхо подхватило его голос, понесло вдоль камней, по пещерам. И сам услышал: голос не такой, как надо. Обычный человеческий голос. И как-то слишком весело звучит. А тут, у скал, наверное, не принято веселиться.

“Прекрати веселиться”, — в очередной раз напомнил себе Йен.

Но вдруг понял: не будет он прекращать. Ему так проще. Он, в конце концов, всегда так делал: прикрывался собственным смехом, прятался за бессмысленными шутками. И сейчас, когда всё вспомнил, когда понял, когда наконец вырос — самое время снова спрятаться.

Не то, чтобы его кто-то искал, конечно… Йен ухмыльнулся шире.

Это он всех найдет. Прямо, как Нивен когда-то.

Его: "сначала они за мной гонятся, мотом я за ними" можно было бы сделать их девизом, наверное. Если бы им, конечно, нужен был девиз.

— Э-эй! — протянул громче. — Выползайте! Я пришел всех побеждать! Ну, не вас побеждать, а тех, других, остальных, так что вы не бойтесь!

— Уверен... — глухо, вкрадчиво прозвучало в ответ, и Йену показалось, что заговорил сам черный камень, — что тебя стоит бояться?

— Очень! — воодушевленно ответил он и даже кивнул.

А потом появились они. Четверо, обросшие, грязные, вынырнули, словно из камня, из пещер наверху, гораздо выше его головы, и пока он отходил еще на несколько шагов, чтобы лучше рассмотреть — спрыгнули в мягкий снег. Упали кто на четвереньки, кто на колено, но мгновенно распрямились.

Мужики как мужики, если отмыть. Впрочем, можно и не отмывать. Просто представить их не в Дааре, а в любом из отдаленных селений.

“Они и были из селений, — напомнил себе Йен. — Пока их не укусили, не оцарапали, пока не ступили на волчью тропу, пока не съели волчьих ягод…”

— Ты кто? — напряженно спросил самый здоровый. Вышел вперед. Наклонил голову, рассматривая. Взгляд мрачный, тяжелый — совсем как у Рэя.

— Затхэ, — ответил Йен.

Они переглянулись. Снова уставились на него. Пристально, остро, только теперь примешалось к тяжести взглядов еще что-то. Что-то, чего в Рэе почти никогда не замечал: слабая, неуверенная надежда в самой глубине.

— Врешь, — пожал плечами главный, закончив осмотр. — Ты посмотри на себя.

Принюхался, поморщился, процедил:

— От тебя несет человеком.

И оскалился.

“Да, — подумал Йен, — лучше им не улыбаться. Клыки не спрячешь. У Нивена, конечно, все равно улыбка страшнее выходит… Но лучше им не улыбаться”.

Говоривший, видимо, воспринял его молчание как сигнал к действию и уверенно шагнул вперед. Трое сзади тоже двинулись, образовав полукруг.

Йен вздохнул. Стоит начать драку — прибегут остальные. И тогда уже не получится ничего объяснить. А перебить половину местных, чтобы доказать, что он является тем, кем является, будет не самым разумным решением. Он не за тем пришел. Их, конечно, много, и в крайнем случае кто-нибудь да останется, но стоп.

“Стоп”, — сказал себе, потому что Затхэ снова поднимался из глубин, скалился пострашнее этих недоволков, тонул в волнах раскаленного гнева и наслаждался этим погружением: ему очень не нравилось, когда его окружают, когда загоняют в угол. И нравилось в то же время — как повод явить себя.

“Не сейчас, — попытался урезонить его так, как недавно успокаивал снег. — Это я, в конце концов, виноват, что они появились. Что стали такими. Монстрами. Чего же еще ждать от монстров, если не попытки атаковать?”

— Стоп! — сказал теперь оборотням, выбросив ладонь вперед, и на этот раз вышло иначе. Теперь он даже хотел, чтобы прозвучало по-человечески, но Затхэ слишком сильно толкнул изнутри, и голос стал другим.