александр Баркалев - Центральный зомбилэнд

– Наконец-то, проснулся. Мы уж думали будить.

Нечто новое обладало нагловатым мужским голосом, сидело в кресле и держало на коленях внушительного вида парализатор. Трое помощников этого нечто охраняли двери и окна. Мысли человека переполняли энтузиазм и удовлетворение. Он явно достиг всех поставленных перед собой целей. И, без всякого сомнения, одной из таких целей был именно Кирилл.

Глава 4

Сквозь незадернутые на ночь портьеры утренний свет ликующе врывался в спальню. Оккупировавший кресло человек молча, но с не меньшим ликованием, созерцал пробуждение Кирилла. По лицу ему нельзя было дать более двадцати пяти лет. А наглая ухмылка и непринужденный налет вседозволенности свидетельствовали, что он принадлежал к вершкам человеческого общества. Если бы среди людей было принято удобное зомби-деление по бирочным категориям, то незваный гость Кирилла весь был бы усыпан золотыми метками. За отсутствием таковых у него в ухе торчала золотая серьга с аляповато сверкающим кристаллом, на мизинце мерцал гранями черный перстень, а щеголеватая бородка под капризной складкой губ была идеально подстрижена до состояния трехнедельной небритости. Завершали внешний вид оккупанта нарочито мешковатые куртка и брюки с зауженными рукавами и штанинами, по-идиотски обтягивающими икры.

– Как же вы в них по утрам влезаете? – задумчиво высказался Кирилл и громко зевнул, потянувшись всем телом.

Ожидавший чего угодно, кроме такого вопроса, гость икнул от удивления. Несмотря на бороду и грозное оружие в его руках получилось поразительно мило. Как будто годовалый малыш выронил погремушку.

– Куда влезаю? – спросил гость густым мужественным тенором. – В окно? Или в дверь?

Кирилл еще раз вытянул конечности до возбуждающе-громкого похрустывания. До чего же приятно просыпаться в теплой уютной постели и знать, что наступающий день принесет только что-то новое и интересное. И не будет никакой осточертевшей работы, усыпляющих пробок и бездумных реализаций всевозможных инстинктов. Самое главное было не испортить начало такого дня паникой, истерикой и воплями.

– Да нет же, – протянул Кирилл. – Как вы в такие узкие штаны влезаете? Вам там ничего не жмет? Мне бы жало…

Стоявший у окна охранник в грязно-зеленой форме с непонятными петличками и нашивками грубовато хохотнул, но тотчас же умолк под яростным взглядом золотого мальчика. Кстати, вот и нашлось подходящее для него определение. Причем именно «мальчика». Данное любопытное создание даже напыжилось и рассердилось, как большой бородатый ребенок.

– Ничего смешного, – прошипел он на подчиненного. – А тебе, выродок, лучше заткнуться и одеться, пока не схлопотал.

Последние слова обращались, несомненно, к Кириллу и для убедительности подкреплялись грозным взмахом оружия. По пути оно, правда, столкнулось с очаровательной вазой на журнальном столике и опрокинуло ее. Молодой человек бросился спасать недешевую, видать, керамику, уронил парализатор на пол, запнулся об него ногой, сам едва не упал, но был подхвачен подоспевшим охранником и поставлен на ноги. Ваза меж тем благополучно покинула мир целых предметов, оставив после себя многочисленные осколки.

– Это все из-за него! – заорал молодой человек, вопреки всем ожиданиям перейдя с нордического тенора на невнятный фальцет.

Ну вот, воплей избежать не удалось. Возможно, хотя бы обойдется без физического насилия. Крик начальника группы обращен был, скорее всего, к охранникам. Однако для поддержания хороших отношений Кирилл решил его прокомментировать.

– Только из-за меня, – повинно кивнул он, сев на кровати. – Полностью признаю свою вину и даже готов возместить убытки.

Он собрался было полезть в карман за зомбифоном. Однако и зомбифона для платежа у него давно уже не было, и ночь он провел в чьих-то широких трусах, карманы в которых фасоном не предусматривались. Молодой человек дружеского порыва не оценил, а заметив поползшие вверх уголки губ сопровождающих, разъярился еще больше. Он уже хотел в очередной раз заорать и, возможно даже, затопать ногами, но вовремя сдержался и решил вести себя, как хороший мальчик. С напускным спокойствием он процедил сквозь зубы:

– Поднимите его!

Охранники оказались, к сожалению, вышколенными и натренированными. Поэтому в следующую секунду Кирилл висел в воздухе, с плотно прижатыми к телу руками. Молодой человек только после этого приблизился к нему, наотмашь ударил по лицу рукой и, опустив голос до подобия мужских ноток, произнес:

– Разговаривать с человеком, выродок, можешь только, если тебе прикажут.

Кирилл особой боли не почувствовал, что сподвигло его к продолжению занимательной беседы.

– Как мило, что сказали, я же и не подозревал. – Он широко улыбнулся всем присутствующим.

Ответ был передан вторым ударом, впрочем, не сильно отличающимся от своего более раннего собрата.

– Кстати, – продолжил Кирилл. – Если вы будете и дальше так нежны, я могу и влюбиться. Ненароком, конечно…

Молодой человек потер руку, но бить третий раз не стал.

– Он так ничего и не понял, – обратилось сие зауженное существо к своим приспешникам. – Объясните ему… Как вы умеете. Потом приведите в чувство и тащите в кабинет.

Он бросил победоносный взгляд на Кирилла. У того от первого удара левого охранника треснула губа, испачкав пол и кулак обидчика. Капля темного человеческого наполнения… то есть зомби-содержимого долетела, кажется, и до бежевого костюма золотого мальчика. Он поморщился и поспешил скрыться за дверью. Из-за нее донесся его последний приказ:

– Не до потери пульса и следов поменьше!

Охранники объясняли Кириллу смысл зомби-человеческих отношений всего минут пять. Однако он понял все, до мельчайших подробностей и до тончайших нюансов. Объяснять они умели очень хорошо и доходчиво. При этом и талант не был чужд их огрубевшим сердцам, ибо, несмотря на дикую боль во всем теле, Кирилл понимал, что ни один жизненно важный орган не поврежден, ни одна кость не сломана, а внешние следы ограничиваются парой кровоподтеков и ссадин.

Возлежа в конце обучения на безразличном паркетном узоре, Кирилл наконец-то осознал всю неизбывную тоску одиночества и тщету всего сущего. Он был практически готов проповедовать идеи смирения и покорности. Однако охранники в проповедях не нуждались и о таковых не просили. Навязывать же им что бы то ни было Кирилл опасался. Потому он позволил им поднять свои разобщенные члены, омыть их и одеть во вчерашние одежды. Один из охранников с нежной звериной ухмылкой даже пригладил пятерней его волосы. После чего его повлекли из комнаты к новым впечатлениям. Удивительно начавшееся утро обещало продолжение в виде не менее поразительного дня.