александр Баркалев - Центральный зомбилэнд

– Привет, пловцам, – тихий дребезжащий голос режет гудящее речное безмолвие.

Только тут замечает Кирилл, что на причале восседает на антикварном раскладном стульце старый потрепанный зомби. Шляпа его с дырявыми полями надвинута на лицо, сберегая зеленоватую кожу от злобного ультрафиолета. Куртка защитного цвета застегнута на все пуговицы, а такие же штаны засунуты в высокие коричневые от грязи сапоги с отворотами. Как же ему не жарко в таком облачении?

– Причаливай, отдышись чуток. – Морщинистая ладонь, выныривает из темного рукава и гостеприимно указывает на край помоста.

В другой руке у старика длинная палка с привязанной на конце ниткой. Конец нити уходит под воду. Кирилл подплывает поближе, хватается за крайние доски причала. Дерево теплое, почти горячее. После проточной прохлады оно приятно греет ладони. Старик отводит в сторону свою палку.

– Гляди крючок не зацепи, – предупреждает он. – А то потом замучаемся вытаскивать.

Кирилл опасливо смотрит на нитку, на конце которой, видимо, и привязан таинственный крючок. Лицо старика под шляпой совсем не видно, но голос его кажется очень знакомым. Память Кирилла мечется по грани еле уловимых образов и вот-вот выудит из прошлого нужное имя.

– Куда путь держишь? – пристает с вопросами словоохотливый собеседник. – Ищешь что? Или так без цели купаешься?

Разговаривать из воды неудобно, да и шея затекла, вверх-то задираться. Кирилл подтягивается на руках, освобождаясь от речных объятий, и устраивается на краю мостков подле старика. Солнечные блики скачут по устроенной им ряби. Один из них отлетает на лицо старика. Память, наконец-то, продирается через искомую нейронную тропку.

– Олег Семенович! – Кирилл узнает своего старого сослуживца, давно покинувшего их отдел.

– Он самый, – кивает тот. – А я тебя, Кирюша, сразу признал, когда ты еще из-за ивы выстремился.

Странноватое слово в устах старика звучит как нельзя кстати. Кирилл задумчиво смотрит на давно забытого знакомого, но глаза того неотрывно следят за нитью. На границе воды она привязана к яркому шарику с воткнутым в него перышком. Игрушка колышется на мелких волнах вверх и вниз, иногда замирая в полной неподвижности, иногда пританцовывая из стороны в сторону. Зрелище и впрямь завораживает. Уже и Кирилл не может оторвать взгляда от легкого и беспокойного странника на водной равнине.

– А как же вы здесь?.. – начинает Кирилл свои расспросы.

Выходит уж слишком громко. Кажется, даже стрекозы перестают гудеть от неожиданности. Старик морщится и шикает на него.

– Не ори ты так, Кирюша, – дребезжит он внятно, но негромко. – Распугаешь всех.

Кирилл оглядывается вокруг. Пугать в этом месте вроде некого. Кроме, разве что, стрекоз и мошек поменьше. Так их не жалко. Однако спорить он не решается. Старик, судя по непонятному занятию и жуткого вида одежде, находится в полном неадеквате. Немного помолчав, Кирилл уже тише возвращается к прояснению ситуации.

– Давно здесь сидите, Олег Семенович? – этот вопрос почему-то показался Кириллу наиболее безобидным для начала беседы.

– С рассвета тут, – отвечает старик. – Часов уж пять, наверно, кукую. Да все попусту.

То, что занятие у него пустое было понятно и без пояснений, а то, что он при этом еще и куковал или кукукал, не разобраться, как правильно, вызвало мимолетное удивление. Впрочем, в неадекватном состоянии можно и по-собачьи лаять. Оно потому и называется неадекватным.

– А веревку в воде зачем мочите? – Кирилл решил задать в лоб самый таинственный пока вопрос. – Шарик с пером купаете?

Олег Семенович даже бровью не повел. Интересно, а почему Кирилл называет его по имени отчеству? При совместной работе они обращались друг к другу просто по имени. Это считается нормальным в зомби-обществе. А тут вдруг – «Олег Семенович»… Странно.

– Это не веревка и не шарик, – спокойно сообщил старик. – Это леска и поплавок.

Слова показались знакомыми и незнакомыми одновременно.

– А палка ? это, наверно?.. – вопросительно протянул Кирилл.

– Точно так. Это удочка, – подтвердил его неадекватный собеседник и с гордостью добавил: – Я ее сам сделал!

Ручное, а не фабричное производство сего изделия и ранее не вызывало сомнений у Кирилла, так что последнее утверждение было излишним. На всякий случай Кирилл утвердительно покивал головой. В институтских курсах по безопасному избежанию неадекватности указывалось, что при встрече с зомби-особями, проявляющими признаки потери адекватности, следует с ними во всем соглашаться и незамедлительно вызывать робополицию. Кирилл автоматически пошарил по руке в поисках зомбифона. Олег Семенович, кажется, заметил этот жест.

– Тяжело без техники? – усмехнулся он. – Сам от нее до сих пор не отвык.

Он потер зачем-то левую руку и добавил.

– Чувствуешь себя изгоем каким-то. Ни в сеть не войти, ни связаться с кем-нибудь не получится… Ни узнать ничего, ни даже купить что…

Он тяжело вздохнул и умолк, продолжая гипнотизировать свой так называемый поплавок. Кирилл тоже помолчал, но потом все же разбавил затянувшееся молчание новым вопросом.

– Можно все-таки прояснить, зачем вам эти… удочка, и поплавок, и… – Кирилл забыл уже, как старик поименовал свою мокрую нитку.

Олег Семенович нехотя оторвался от своего увлекательного занятия и глянул на соседа почти весело.

– Я уж и забыл, что вы там даже таких элементарных вещей не знаете, – усмехнулся он. – Это, Кирюша, священнодействие именуется рыбалкой. Я, понимаешь ли, рыбу здесь ловлю.

Кириллу не понравилось ни уничижительное «Кирюша», ни высокомерное «вы там». Одно дело, слышать такое от Даши, которая как никак представляла Великих. Другое дело – от этого самодовольного старого зомби, занятого явно неэффективным и порочным процессом.

– А вам здесь что, – не удержался от язвительного замечания Кирилл, – по-другому не прокормиться, кроме как ловя рыбу на палку с веревкой? ? Он с сомнением посмотрел на тихо плескавшуюся воду и добавил: – Я, честно говоря, сильно сомневаюсь, что она здесь вообще водится. Много уже наловили?

Старик на обидный выпад никак не отреагировал, даже голову не повернул, только все тем же наставническим голосом медленно и величаво промолвил:

– Нам тут, Кирюша, рыба и вовсе не нужна, равно как и иное пропитание. А по клеву прав ты совершеннейше. За десять лет, признаюсь, мне ни одного самого жалкого карася здесь и не попалось…

Явственный смешок вырвался из-под его засаленной шляпы.

– Я ведь, Кирюша, не для того здесь сижу. Не для рыбы.

Беседа скатывалась в абсолютно бессмысленное направление, сильно раздражавшее Кирилла. Однако вырваться из вязких ее водоворотов он пока не мог.