Дэйв Макара - Попаданы

Солнцезащитные очки!

М-м-м-м!

Из всех высокотехнологичных безделушек, окружавших меня всё это время, из всех, простеньких и понятных, не хватало мне именно их — обычных солнцезащитных очков.

Не надо мне навороченных "тактических" с терабайтом оперативки и автоподстройкой под все сломанные переносицы мира, с магнитными линзами, полифотохромными, мягко облегающие глаза при ударе и гарантированно уберегающие от выпадения, после озвучивания цены.

Вот эти, обычные, "классика". И обязательно — стекло!

Они тоже не дешевые, на мой взгляд, но… Точно такие у меня были.

Ещё бы часы, достаточно и "Полета", если нет "Славы", но… Нет больше этого часового завода — съела его "Лонжини" "распилив" на пополам с японской "Сейкой" и благополучно развалив всё, до чего дотянулись скрюченные пальцы конкурентной борьбы.

Солнышко пошло на закат, заглядывая в наши глаза и раскрашивая белый снег в оранжевые и розовые тона.

Цветут сады. Закат. Вулкан. Идиллия.

Разрывающийся в номере телефон её, конечно, портит. Но его можно не брать, можно снять и бросить трубку рядом с аппаратом, а можно просто игнорировать, любуясь закатом.

Так и не смогли мы набраться храбрости и перебраться через десяток формальных границ, оказавшись на территории страны, которой нет уже больше века.

Вроде сверху посмотреть — посмотрели, а как те застенчивые детки — постучаться и войти в двери — не смогли.

Может быть, оба хотели оставить в душе хоть призрачную каплю веры в то, что всё осталось неизменным? И Москва всё так же цинично, через губу, цедит свое веское "фе", на которое Питер отвечает культурным "!", а Новосиб — сибирским "Стахановским движением", только не от локтя, а от предплечья, чтобы дальше доходило и глубже понималось.

Хочется верить.

Только, неизменного нет.

Америка за сто лет уже дважды распадалась на независимые штаты и вновь собиралась в кулак, поливая кровью патриотов дерево свободы — сперва защищаясь от латинской Америки, а чуть погодя — дружно навалившись на Кубу. Так что теперь у свободных янки есть Кубинский штат, в котором, как в бездонном колодце, пропадают миллиардные вложения и дотации, а его население продолжает с любовью вспоминать Фиделя и праздновать его День Рождения каждый год.

Неплохо так ребята устроились, на мой взгляд.

Телефон доставуче звенел, привлекая к себе внимание.

Ведь точно знаю — видят нас! Но всё едино — дергают.

Камеры наблюдения, натыканные в каждый угол, не исключая ванну и туалет, поначалу нас смущали — не привыкли мы к столь пристальному вниманию, да и уединиться в туалете-ванне, великая, доложу я вам, возможность. Поначалу. После того, как к нам в номер ввалилась матрона диаметром в два с половиной метра и потребовала к себе внимания, а служба охраны гостиницы появилась буквально через две минуты и выпроводила поддатую бабень под белы рученьки — очень пересмотрели свое мнение в отношении камер.

Как ни крути, а люди мы простые, законов не нарушаем, извращениями не страдаем, номер поджигать не собираемся да и оплатили сразу на две недели вперёд чистым золотом.

Жаль только, что через месяц после нашего отлёта, станет это золото именно тем, из чего его и сделали — куском свинца.

Увы, но на большее у Ромма сил не хватило, а тратить кристаллы, доставшиеся мне "по наследству" от Тофина — для Земли слишком круто. Весь этот отель, вместе с островом и всеми его жителями — цена одного, не самого крупного, с ноготь моего мизинца, камушка.

Да и не взял я их с собой — сдал Юре, на всякий случай.

Пол под нашими ногами содрогнулся, затем ещё и ещё раз — курящийся вулкан напоминал о себе самым прозаическим образом.

Тряска усиливалась, грозя скинуть нас с балкона. Или, если положить руку на нежно любимые части тела — вместе с балконом: он уже потрескивал и сыпал на нас жёлтой штукатуркой.

Перешучиваясь, мы вернулись в комнату и…

Он все-таки рухнул!

Честное слово, как в кино, прихватив с собой часть стены с громадными окнами и громким "хрусть", открывая мгновенный доступ совсем не тёплому ветру, смешанному с пылью и гарью коротких замыканий.

Дверь в коридор распахнулась и СБ отеля технично принялась "выводить" нас из зоны природно-техногенной катастрофы, ругаясь на семи языках и пеняя нам за то, что мы, такие уважаемые гости, не соизволили подойти к телефону и получить уведомление о том, что минут через 15–20 на всем острове станет жарче, а сам остров либо останется в памяти человеческой, либо станет ниже, либо — шире. А, может быть и вовсе — взорвётся, прихватив с собой и этот отель и идиотов гостей с 9-го этажа, устроивших костюмированную вечеринку и теперь совершенно не соображающих, сколько именно девушек они позвали, и сколько всего приехало, но разбрелось по всему отелю.

Прислушиваясь к разговорам спасателей, вопросительно глянул на Ромма и качнул в сторону вулкана.

Тот лишь пожал плечами.

Топая вниз по лестнице, мы догнали обеих наших "журналисток", спускающихся с туфлями в руках и уже в обычных, платьишках, ничем не примечательных и без всяких дерзких разрезов до середины ягодиц.

Спасатели, покачав головами, добавили девушкам скорости и переключились на обсуждение их замелькавших ножек.

На 16 этаже нас встретил затор — кто-то упал, повредив ногу, и теперь сидел на ступеньках, тихо поскуливая и раскачиваясь из стороны в сторону.

Его обходили, кто-то хлопал по плечу, а девушка-блондинка, достала на ходу из сумочки инъектор и всадила пострадавшему укол в шею, что-то прошептав на ухо.

Снова тряхнуло, посыпалась штукатурка, мигнул свет и народ судорожно замер, пережидая последствия и тихонько молясь.

Я говорил, что дерзких разрезов не было? Теперь появились. Юбка блондинки разошлась по швам, явив миру миленькое нижнее белье. Кружевное, синее и весьма фривольное.

Мужская часть спускающихся мужественно выпятила грудь колесом демонстрируя неплохую физическую форму. На их фоне мы с Мостовым выглядели очень даже невзрачно — и рост у нас чуть выше среднего и мышцы, на руках и ногах, не рвут одежду, вырываясь наружу. И улыбки — глупые и глаза не блестят.

Оливия протянула подруге свою лёгкую курточку, и та повязала её на поясе, маскируя разошедшийся шов.

Мужчины проглотили слюну.

Человеческая многоножка, оправившаяся от потрясения — мужская, от целых двух — вновь заструилась по ступеням вниз.

Никто не толкался, не рвался вперёд и не ругался матом, требуя привилегий.

— Плат. — Толкнул меня под руку Ромм и, схватив по локоть, прижал к эвакуационной двери с ярко-красными цифрами 11, в белом кружке. — Наверх надо, слышишь? Сти проверила — гостиница рассчитана и на худшие передряги, но внизу будет жарко и… Сам понимаешь — ядовитые газы, почти всегда, тяжелее воздуха…