Дэйв Макара - Попаданы

Скажу правду, мы потом на эту тему с Роммом поговорили, не скрою, поведи себя обе девушки чуть иначе — было бы значительно веселее…

Жаль, но мы с Мостовым привыкли "брать крепости", а не "сдаваться, на милость победительницы", совершенно свято уверенной в том, что ей можно все и ей за это ничего не будет.

— … В 64-м? Нет, в 65-м, в Австрии… Или 71-м? Всё-таки, в 71-м, такая же… Мата Хари… Пыталась вербовать меня в гостинице "Холлес". — "Мата Хари" Ромм выплюнул из себя, как что-то грязное и вульгарное, демонстрируя простой и непреложный факт — только демократия может превратить проститутку в героиню.

Интересно, если я начну показывать Мостовому ту же "Интердевочку", "Ментов" и прочие "Бандитские Петербурги", что услышу я?

— Наш особист, редкая тварь, кстати, — Ромм сделал глоток и отставил бокал на подоконник ВИП-зала местного аэропорта, в котором мы дожидались посадки на заказанный нами личный самолёт. — Долго хохотал, когда я ему позвонил и всё рассказал. Пришёл ко мне в номер и… Всю ночь мы с ним провели в борделе, куда он меня привёз. А утром, покачиваясь, погрозил мне пальцем и отправился на боковую. Через тот бордель прошла вся наша мужская часть делегации. А завербованных — не было ни одного. Психология…

ВИП-зал, отделанный в солидных, золотисто-коричневых тонах, как напоминание о былых, лучших временах этого аэропорта казался трогательным и щемяще милым.

Старомодные кресла, тяжёлые деревянные столики и широкие подоконники, на которых так удобно сидеть, любуясь белыми и серебристыми самолетами, выстроившимися в ряд, чуть поодаль от взлётной полосы.

— Тебе не холодно? — Ромм скосил взгляд на каменный подоконник, на котором я с удобством устроился.

— У меня три греха, Роман Андреевич, — задумчиво пробормотал я, наблюдая, как из ангара выкатывают золотисто-синий самолетик. — У меня вокруг всегда и всё — "тяжёлое". Я вечно оказываюсь в воде тогда, когда надо смотреть под ноги. Но всё меркнет перед самой моей большой слабостью — сидеть на подоконниках и пялиться в окно. Особенно если есть при этом кофе в руках, а за окном — самолеты. Все самые свои большие горести и беды — всё я вёз в аэропорт, провожал взглядом самолет, мысленно цепляя их к его хвосту и представляя, как большая птица уносит их все, в такие края и времена, что я никогда больше о них ничего не услышу. И не только я.

— Человек взрослеет в небе… — Ромм снова принялся потреблять коньяк, словно только что открыл мне самую большую тайну в мире.

— Где начинается авиация, там заканчивается порядок! — Вернул я ему секрет полишинеля.

Встретившись взглядами, мы оба расплылись в улыбках — нельзя быть всегда серьёзными, это портит кожу лица, желудок и больно зубам!

Симпатичная негритяночка в лёгком платьице, пригласила нас пройти на посадку, сверкнув белозубой улыбкой и блеснув чёрными глазищами.

Я, засмотревшись на неё, запнулся о порог и, не подхвати меня Мостовой, за затрещавший воротник свежекупленной рубашки, полетел бы на пол, прямо к её восхитительным ровным ножкам, растущим от самых милых ушек.

Заработав щелбан от друга и тихий шёпот-предупреждение от рабыни о том, что девушка пользуется духами с ферромонами, я сразу поскучнел: вот так всегда, "губозакатывательная машинка" в действии.

Пройдя под лёгким парусиновым навесом, мы оказались у того самого, золотисто-синего самолетика с гостеприимно опущенным трапом — откидной дверью.

Салон самолета, чистый, свежеприбранный, ароматный от стоящих в вазах цветов и просто лучащийся двумя улыбчивыми персонажами — пилотом и стюардессой.

Я уже говорил, а если нет, то не грех и повториться — никогда не давайте мне возможность торопить события.

Стюардесса оказалась стюардом, точнее, пилот оказался стюардом, а стюардесса — пилотом.

Через десять минут по трапу взбежала уже знакомая "шоколадка", теперь уже в униформе и без малейшего следа духов, так сносящих крышу. По крайней мере — у меня. За Ромма ничего не скажу — он завороженно бродил по салону, прикасаясь к отделке сидений (из кожи), стенным панелям (могу ошибаться, но — красное дерево, как минимум) и полировке стола (тут и к бабке можно было не ходить — дуб!).

— Зайди, унитаз проверь… Должен быть золотой, с подогревом… — Пошутил я, а этот наивный коммуняка кинулся проверять!

Вернулся потрясённый — так и оказалось!

Обещаю, отныне, свои шутки держать при себе…

— Я рада приветствовать вас на борту моего самолета. — Девушка-пилот, одернув юбку, приземлилась в кресло напротив меня. — Меня зовут Дженни Траволта…

— Офигеть! — Вырвалось у меня и слава звездам, что не на русском. — Случайно не дочь?!

— Я так плохо выгляжу?! — Ужаснулась девушка и звонко рассмеялась. — Пра-, пра-, правнучка!

Для надежности на каждом "пра-" девушка разгибала пальчик, проверяя, не ошиблась-ли?

— Верю. — Поспешил я признать точность информации. — Что-то не так, госпожа капитан?

Дженни смутилась от моего обращения, а я вновь проклял свой язык.

— Вы не указали конечную точку нашего перелёта. — Она протянула мне планшет и я понял, что пропал. Наглухо. То есть — совершенно. За 25 лет из головы выветрилось большинство юсовских городов, штатов и разногласий. Впрочем, два города навеки останутся в моей памяти. Но, вот проблема — в одном мы находимся, а как пишется второй…

— Впишите сюда Даллас. — Возвращая девушке планшет и откидываясь на спинку кресла я восхитился собственной изворотливости.

Ну да, не надо смеяться "Санта-Барбара" и "Даллас", два первых города, приходящие на память любому постсоветскому человеку…

— Даллас, штат Техас. — Дженни со вздохом вписала конечную точку и недовольно поморщилась.

Впрочем, и вздыхала она и морщилась едва заметно, так что не находись я в состоянии подозрительной внимательности, мог и не заметить.

— Дженни, что-то не так? Топлива не хватит? — Напрягся я.

— Техас славен своими… Устаревшими взглядами… — Дженни Траволта улыбнулась, давая понять, что беспокоюсь я зря. — Устраивайтесь поудобнее, в воздухе мы пробудем пару часов. Если вам что-то понадобиться, Пол — мой брат — всегда будет рад вам помочь, пока мы с Кэсси будем вести самолет.

Я понимающе кивнул головой — вот равноправие, о котором толковал каждый второй.

— Кэсси мой второй пилот и невеста. У нас чисто семейный бизнес. — Дженни, видимо неправильно истолковала моё странное лицо и пустилась в объяснения.

— Моя невеста. — Пояснила Дженни и стало ещё понятнее.

Мостовой, прохлопавший ушами все объяснения, тоже уставился мне в глаза, но ответа не дождался.

Пусть останется хоть капелька чистого и светлого, иначе я точно пойду мыть слона!

Пока девушки располагались в кабине, Пол поставил перед нами поднос с хрустальным графином и двумя бокалами и попытался ретироваться за стойку минибара, хромированную и блестящую.