Пирс Энтони - Сквернавец

— Пф-ф-ф! Ты даже не ударил никого ни разу. Не был жестоким. Никогда не насиловал девушек.

— Спроси у Бекки. Она расскажет тебе, как я пытался её поцеловать и уговаривал показать трусики.

Мелодия расхохоталась: — И ты называешь это преступлением? Все мужчины такие. Хочешь, я поцелую тебя и покажу трусики? ****, Скверн, да я швырну их тебе в лицо!

Вопреки её ожиданиям, Сквернавец не отреагировал на предложение, как полагалось.

— Это не обязательно. Я хотел бы искупить всё, что натворил. Но не могу. В моих возможностях лишь предотвратить дальнейшие злодеяния.

— Каким ты стал никчёмным! Ты и раньше-то был мелкой сошкой, а теперь и вовсе пшик. Морская ведьма сделала бы из тебя настоящего мужчину, — она искоса взглянула на него. — Точно! Тебе надо избавиться от души, чтобы снова обрести свободу. Потом мы вернём ведьму и позабавимся на славу. Ты обманул моих сладеньких сестричек, но меня тебе не одурачить.

Бекка задумалась. Могло ли предположение быть правдой? Сквернавец сейчас вёл себя так кристально честно, что слова принцессы казались грязной инсинуацией. И по поводу его преступлений Мелодия была права; скверные, но не шокирующие. Морской ведьме — дьяволу во плоти — Сквернавец не доверял. Так что сейчас, подытожив всё, Бекка поверила: он действительно хотел поступить правильно.

Тот помедлил. Затем спросил: — Что толкает тебя на плохие слова и поступки, Мелодия?

Она изумлённо подняла бровь: — Почему это тебя интересует?

— Потому что твой ответ прояснит и моё поведение.

Она пожала плечами: — Я хочу развлекаться и вмешиваться в чужие жизни. Хочу сводить мужчин с ума, вызывать аистов и никогда не получать младенцев. — Мелодия приподняла подол. — Поучаствуешь?

— Хотелось бы, но…

— Но что? — уточнила принцесса, задирая его выше. — Попался, Скверн. Сейчас ты потрясающе честен. Тебе хотелось бы.

Бекка видела, как глаза Сквернавца начинают дымиться. Стервозная красотка умела производить нужное впечатление. Этому Бекка тоже научилась у морской ведьмы — как и принцесса, надо полагать. Её ножки казались гораздо сексуальнее, чем при наличии души. И всё же Сквернавец отчаянно сражался за сохранение своей внутренней гармонии.

— Но я знаю, что это неправильно.

— Только из-за глупой души. Ну, мне плевать, что правильно, а что — нет. Взгляни-ка поближе, дурачок, — Мелодия показала ему трусики.

Но Сквернавец уже закрыл глаза, опасаясь, что так она и поступит.

— Мне не надо смотреть на тебя, Мелодия. Я просто хочу с тобой поговорить.

— Отпусти меня, и в награду получишь моё тело, — пообещала она. — Я знаю, что ты его хочешь.

— Да. И согласился бы, когда не обладал душой.

— А теперь не обладаю я, и предоставлю его в твоё полное распоряжение. Я просто хочу смыться отсюда. — Принцесса продолжала держать юбку так, чтобы сверкали трусики. На случай, если он приоткроет глаза.

Он этого не сделал. Какой невероятный самоконтроль! Бекка бы не удержалась от подглядывания — из чистого любопытства, — будь она мужчиной.

— Ты задала вопрос. Сейчас я на него отвечу. Развлечения для тебя — сиюминутные желания. Но долгосрочного благополучия они тебе не обеспечат. На это способны лишь любовь и обретённый в жизни смысл.

— Чем тебе не любовь? — фыркнула Мелодия, соблазнительно колыхая подолом юбки. От пошлого намёка покраснели даже его плотно закрытые веки.

— Это секс, — отозвался Сквернавец, тяжело дыша. Очевидно было, что долго он так не продержится. — Любовь неизмеримо ярче. Точно так же, как смысл жизни неизмеримо богаче простого достижения. Настоящее счастье достигается только с их помощью.

— Любовь… — задумчиво повторила Мелодия. — Её я не испытываю, это верно. Наверное, приятное чувство.

— Да, это самое чудесное, что можно испытать, — страстно убеждал её Сквернавец. Бекка знала, что он говорит искренне; раньше он никогда так не говорил. Она почти влюбилась в него сама; обладание душой сделало его очень привлекательным. К тому же, душа принцессы содержала в себе мощную магию, которую Бекка ощущала, когда чародейки сотворили из неё Драконий замок.

Но, разумеется, Мелодия этого не замечала.

— Откуда тебе знать?

Он заколебался: — Это к делу не относится.

— Конечно же, относится. Ты утверждаешь, что любовь — лучшее из всех чувств. Значит, познал её на собственном опыте. Кого ты любишь?

Сквернавец уступил.

— Тебя. Ту, полноценную. Теперь я понимаю, как это.

Она разразилась смехом.

— Ну, а я тебя не люблю, идиот! Ты на меня даже не смотришь, — Принцесса снова покачала подолом, гоня на него волну воздуха. Сомкнутые веки покрылись глазурью.

— Я знаю, что не любишь, — грустно ответил Сквернавец. — А когда обретёшь утраченную душу и способность любить вместе с ней, меня здесь уже не будет, даже если ты вспомнишь обо мне.

— Ты снова получишь утраченную свободу и возможность отменять события.

— Нет. Я исчезну. Больше я не причиню никому вреда. Расплачусь за эти четыре ужасных года единственным доступным способом.

— Что ты имеешь в виду?

— Я умру, — просто сказал он. — Во избежание дальнейших беспорядков.

Бекка была ошеломлена. Что он говорит?

— Как это — умрёшь? — осведомилась Мелодия. — Люди не умирают ни с того, ни с сего.

— Умирают, когда принимают яд. Я умру до конца этого дня. И я должен вернуть тебе душу до того, как это произойдёт.

Яд! Неужели он действительно его принял? Бекка осознала, что да. Ритмика с Гармонией могли согласиться с его предложением и снабдить его ядом. Он принял решение, как единственно возможный способ искупить прежние грехи. Он жертвовал своей жизнью за правое дело. Для того, чтобы вернуть Мелодию и избавиться от бездушного Сквернавца.

Несмотря на отсутствие души, принцесса была впечатлена.

— Почему, во имя Ксанфа, ты собираешься умереть вместо того, чтобы принять свободу?

— Потому что, будучи наделён твоей душой, понимаю причину, по которой мне не следует возобновлять скверные деяния. Я нанёс неизмеримый ущерб множеству ни в чём не повинных существ и глубоко опечален тем, что его не исправить. По крайней мере, таким образом дальнейший вред будет предотвращён.

— Чушь собачья! Устраивать беспорядки весело. Мне пока шанс не подвернулся, но хотя бы до Репунцель я добралась, — принцесса взглянула на женщину, которая грустно кивнула.

— И что чувствуешь? — спросил Сквернавец у Мелодии.

— Азарт! Я хочу продолжать этим заниматься.

— Как тебе помогло то, что ты причинила ей боль?

— Поставило меня выше неё. А когда я устрою в Ксанфе настоящий хаос, то и вовсе буду лучше всех.

— И что тогда? Ты будешь счастлива?

— Несомненно! Разве это не очевидно?

— Мне казалось так же — до того, как твоя душа перешла ко мне. Теперь я знаю, что не был способен на истинное счастье. Лишь на мимолётную иллюзию его. Лучше умереть с достоинством, чем жить без души.