Александр Карнишин - Миниатюры [Сборник; СИ]

— А-а-а-а, — понял он. — Чудо, конечно, нужно. Как же без чуда-то? И чудо стало. Вначале он создал свет. Света было много, очень много. Настоящий Бигбадабум. Большой взрыв, о котором твердят профессора и академики.

— Ну, вот, — сказал он. — Вот — чудо. И улыбнулся людям. Но люди по-прежнему хотели чуда. Они еще не знали, что чудо уже свершилось, и что всего через пятнадцать миллионов лет свет большого взрыва дойдет до Земли, сообщая о том, что где-то появился новый мир, новая вселенная.

— Помогите, пожалуйста! Как правильно писать: «по ходу» или «походу»? А то у пацанов спрашивать как-то стрёмно…

— Уважаемый молодой автор, «по ходу» пишется раздельно. Например, «смотреть по ходу движения».

— Походу, вы совсем не врубаетесь! Там у меня маркиз в романе, и он, походу, занимается сексом с графиней. И говорит ей: «Походу, я кончил».

— Не надо врать! — слитно кричали слева.

— Не надо врать! — эхом отзывались справа.

— Не надо врать! — кричали те, что шли навстречу.

— Не надо врать! — а эти выворачивали из проулка. Все кричали друг другу, что не надо врать. Грозили пальцами, тряся их перед носом противной стороны. Собирались с силами и снова кричали:

— Не надо врать! Раздражались на этих, которые кричат всякое. Краснели лицом, пучили глаза, разевали рты:

— Не надо врать!

— Фантасмагория какая-то, — заметил стоящий на тротуаре старик. — Какой-то бред…

— А не надо врать! — ответил молодой крепкий студенческого вида парень, пробегая миом. Он ворвался в плотные ряды идущих с разноцветными флагами, и его голос вплелся в хоровое скандирование:

— Не надо врать!

— Сержант Васильев, — козырнул неловко худой длинный пацан в сером. — Предъявите документы, пожалуйста.

— А что случилось?

— Плановая проверка. Просто предъявите паспорт, покажите регистрацию. Можете не давать мне в руки, если опасаетесь, — он так говорил, как будто сам стеснялся чего-то.

— Ну, вот…

— Спасибо. Еще минуту. Ладошку вашу, — он ловко перехватил мою левую руку, посветил фонариком, нахмурился.

— Ну? Еще один? — подплыл сбоку толстый капитан. Интересно, подумал я, как он надевает сапоги? И как вообще можно так раскормиться? И, задумавшись, пропустил, похоже, несколько слов.

— Эй, гражданин, вы меня слышите?

— А?

— На выборы, значит, опять наплевали? Свой гражданский долг не исполнили? Или думаете, раз регистрация есть — у вас все в порядке?

Что?

— Что?

— Дразнитесь? Законов не знаете?

— Да о чем вы, в конце концов? Мне домой надо!

— Вот сейчас штраф с вас возьмем, тогда домой и отправитесь.

Согласно кодекса, в случае отказа от исполнения гражданского долга, взимается штраф в размере — сколько, сержант?

— Пять тысяч, товарищ капитан!

— Молодец, выучил. С вас пять тысяч. По протоколу.

— За что?

— А вы выборы воскресные игнорировали? Вам на город свой, на страну свою — наплевать? Ну, вот за это с вас пять тысяч. По протоколу. Я обратил внимание на этот повтор и тут же вполголоса спросил:

— Товарищ капитан, а как бы без протокола?

— Ну, это не положено, вы же понимаете? Но — две с половиной. Это — минимум.

— У меня нет с собой столько…

— Значит, пишем протокол. Пройдемте в сторонку, не будем мешать народу. Сержант, выписывай пока, а я еще погляжу на народ.

— Товарищ сержант, ну что вы, в самом деле, какой протокол? И с чего вы взяли, что я на выборах не был? Очень даже был. И проголосовал, как надо.

— Вы мне сказки не рассказывайте. Всем, кто голосовал, штампик ставят несмываемый на руку. Специальная краска, только в ультрафиолете видна. Краска импортная — месяц держится. Вот у вас штампика-то нет. А еще пытаетесь обмануть… А я — при исполнении…

Вот вам протокол, распишитесь. И постарайтесь поскорее оплатить. Эти дела будут рассматриваться в первую очередь. Опять подплыл капитан.

— Все? Счастливой дороги. Будьте внимательны в толпе. Берегите свои вещи. Бойтесь террористов. И тем же тоном:

— Да, протокол-то прочитайте! Я развернул свернутую бумажку и прочитал ярко-красный слова:

«Улыбайтесь! Вас снимает скрытая камера!».

— Вот черти! А я ведь поверил!

— Это хорошо. Хорошо, что поверили. Потому что на следующих выборах будет именно так. Ну, улыбайтесь, улыбайтесь же! И — до свидания!

И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились. Потому что был у них Интернет, выделенная линия, которая делилась роутером пополам, и имел каждый из них, Адам и жена его, пятьдесят мегабит на скачку и столько же на выкладку. И были они раздатчиками.

И рос рейтинг. Общались же они посредством Интернета, и не было им потому стыдно за вид свой, хотя оба, и Адам, и жена его, были наги. Но хитрый провайдер сказал им, что мала скорость скачки, и надо попробовать иной тариф, который он сейчас внедряет, и тогда будет и облако божественное и скорость возрастет, и знание станет больше, потому что поиск станет проще. И сказала Ева, что надо попробовать. Адам же говорил, что и так хорошо. Но хитер и медоточив был провайдер. И обещал скидки. А женщины не могут противостоять скидкам. И подписала Ева новый договор, и сказала Адаму:

— Вот я женщина, а принимаю решения. Ты же будешь жить так, как сказала я. И рухнул канал. Остановился Интернет. Пропал Яндекс. И оторвались Адам и Ева от экранов, и посмотрели друг на друга, и открылись у них глаза, и увидели, что наги. И услышали голос с кухни, спрашивающий, что они вдруг замолчали, и почему не слышно щелчков клавиатуры и звуков в стереоколонках, расположенных по традиции по бокам экранов. И поняли, что нельзя ответить, не признавая, что обманул их провайдер, и согрешили они с другим тарифом. И стали они плакать и сетовать на свою жизнь, жалуясь друг другу на наготу и на отсутствие ремонта в квартире, и на скудную пищу. Так и случилось падение Адама и жены его из рая доступного Интернета. И с тех пор ищут они хороший тариф, но не находят. Ибо лжив и хитер и скользок провайдер.

Истерическая литература делится на военно-истерическую, политическую истерию, истерию наций и народов. И никаких опечаток тут нет!

— Здравствуйте, можно войти? Перед дверью толпилось несколько человек неопределенного общественного вида.

— Здравствуйте, нет.

— Почему?

— А я вас не знаю.

— Ну, как же… Я — старшая по подъезду. Вот Иван Федорыч — он с первого этажа, а Вера Петровна — из сто восемнадцатой.

— Из сто девятнадцатой, — выдвинулась подкрашенная почему-то синей краской по седине Вера Петровна.

— Мы ваши соседи, мы общественность, понимаете?