JK Светлая - Змееносец. Легенда о летящем змее

— Его счастье, он даже ничего не понял, — процедил сквозь зубы Якул.

Его Величество посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

— Мне жаль вас, маркиз. И жаль, что я не в силах вам помочь.

Как и вчерашним утром, Мишель развернулся и стал спускаться по лестнице в свою темницу.

— Мое имя Якул. Якул, — выдохнул разбойник, глядя, как Шаню торопится к валунам на краю горы вместо того, чтобы запереть пленника. — Мусташ! — яростно позвал предводитель.

Двое разбойников перерубили веревки на помосте, и Катрин зажмурилась. Сколько еще ей предстоит увидеть казней, прежде чем она решится хотя бы попробовать убежать отсюда?

Проснувшись поутру от скрипа двери, она долго лежала, подтянув ноги к груди и не открывая глаз. Он прав, она безумна. И в голову ей приходили безумные мысли. Сегодня ночью она изменила своему мужу со своим же собственным супругом. Сначала, боясь пошевелиться, Катрин прислушивалась к его дыханию, собираясь перебраться на лавку, как только уверится, что он заснул. И вдруг вспомнила… «…с дерева в него выстрелили из лука и пронзили самую грудь» Что случилось потом? Почему он остался здесь? Не имея сил покинуть его, Катрин лишь теснее прижалась к Сержу.

Открыв, наконец, глаза, маркиза долго смотрела в одну точку перед собой, ничего не видя. Вчерашние мысли вернулись снова, мучая отсутствием ответов. Может, Никталь знает, что произошло? Но где ее искать…

Она медленно поднялась с кровати и, закутавшись в шкуру, подошла к окну, чтобы вновь увидеть, кем стал ее муж — равнодушным убийцей. Но даже такой он ей дороже всего остального мира. И никогда никуда она от него не убежит. Потому что она безумна.

Дверь грохнула. И за спиной маркизы раздались тяжелые шаги. Катрин вздрогнула и обернулась. Вгляделась в лицо мужа, пытаясь понять, что он чувствует.

Якул же стоял, привалившись к стене, и обреченно смотрел на нее. Да, он был прав прошлой ночью, когда говорил, что он загнанный зверь. Никогда в жизни не был более загнан, чем в эту минуту.

— Вы видели? — глухо спросил Якул.

— Видела. Вам нравится, когда много зрителей?

— Нет. Мне не нравится.

Он будто с трудом отлепился от стены и подошел к Катрин.

— Это представление было не для ваших глаз, Ваша Светлость.

— Для чьих? — она отвернулась к окну, где по-прежнему болталось на ветру тело рыцаря.

— Для одного упрямца, который знает, что у него нет выбора. И все-таки выбирает.

— Разве вы не поступаете так же? — усмехнулась Катрин.

Якул посмотрел в окно и прошептал:

— В том-то самое страшное. У нас обоих выбора нет. Либо он сломает меня. Либо я сломаю его. И это будет означать гибель. Для каждого из нас.

— Отпустите рыцаря. Зачем он вам? Ради выкупа?

Якул криво усмехнулся.

— Ради выкупа, — легко бросил он. — Я ведь презренный разбойник, мадам.

Катрин повернулась к нему и быстро зашептала:

— Так уедемте со мной! Вы больше не будете нуждаться ни в чем и никогда! Будете жить в роскоши, никого не грабя и не убивая.

— Вы верите в рок, мадам?

— Вам нравится то, чем вы занимаетесь? — ответила она вопросом на вопрос.

— Господи, Катрин… Это моя жизнь. Пришедший из бездны не несет ничего, кроме бездны. Я не умею иначе.

— Откуда вы знаете?

Якул кивнул на окно, где так и болтался висельник. На щеках его заходили желваки. Казалось, он в бешенстве.

— У него спросите, — прорычал он.

— Я спрашиваю у вас. Вы пробовали оставить все это?

— А это вас не касается, Ваша Светлость.

Катрин отвернулась от мужа и пошла вдоль комнаты, по дороге сердито отбрасывая ногами все, что попадалось от вчерашнего беспорядка. Забравшись на постель, она с насмешкой спросила его:

— Здесь мое место, не так ли?

Он побледнел. Сжал кулаки. Потом разжал их. Медленно приблизился к маркизе и надменно проговорил:

— Я уже говорил вам — вы свободны. И вольны поступать по своему разумению. Но Боже вас упаси от того, чтобы соваться в мою душу. Испачкаетесь.

— С чего бы? Я уморила двух мужей. И чувствую себя прекрасно.

Он ничего не ответил на ее слова. Смерил ее, такую прекрасную, трогательную и воинственную одновременно, усталым взглядом и пошел прочь, как и она минуту назад, отбрасывая ногами в стороны все, что было опрокинуто на пол накануне. Дойдя до порога, Якул обернулся и бесстрастно сообщил:

— На закате я отправлю вас с провожатым в Трезмонский замок. Сами понимаете, среди бела дня моим людям путешествовать опасно.

И после этого вышел, громко хлопнул дверью, отделив, таким образом, себя от нее. И вместе с тем, та самая душа, в которую он велел ей не заглядывать, кровоточила.

— Коль я свободна, то не стану ждать вечера! Прямо сейчас и уйду! — зло крикнула Катрин ему вслед и, вскочив, стала быстро одеваться.

Февраль 1188 года по трезмонскому летоисчислению, Ястребиная гора

Мишель равнодушно слушал лязг запираемой за ним решетки. И вновь он остался один на один с темнотой. Правильно ли он поступал? Де Брильи был славным воином, но его жизненный путь вышел долгим. Молодой де Вержи еще мог совершить не один подвиг и покрыть себя славой, как и его отец, верой и правдой служивший Александру де Наве. Стоит ли его королевство жизней людей, которые были ему близки? Ради Катрин де Конфьян он принял вызов графа Салета. Не задумываясь, что станет с королевством. А теперь он жертвует своими воинами в угоду Петрунелю Форжерону. Проклятый мэтр!

Его Величество прикрыл глаза. Все было белым, как борода старца. Ни единое пятнышко не нарушало слепящую белизну. И не было больше ничего. Ни дерева с петлей, ни висельника.

— У меня один путь, — прошептал он.

Сев в углу на тонкий тюфяк, Мишель опустил лицо в ладони и замер. Неожиданно на голову ему с потолка свалилось что-то мелкое и холодное и завозилось в волосах. Раздвинуло челку короля и заглянуло в лицо.

Мишель протянул руку, взял ящерицу, правый глаз которой неестественно подергивался, и посадил ее на край своего плаща.

— Зачем на этот раз пожаловали, магистр? — устало спросил Его Величество.

— Я все видел! — противным голосом заверещал Великий магистр Маглор Форжерон. — Ты понимаешь, что тебя тоже повесят? Понимаешь или нет? Кому я передам титул? О чем ты здесь думаешь? Stultus stultorum rex!

— О Мари и сыне…

— О Мари и сыне? — магистр открыл пасть. — То есть, глядя, как вешают твоих подданных, ты думаешь о Мари?

— Я думаю, это хорошо, что они сейчас не здесь. Мари будет проще устроиться в привычном ей мире. Потому что, когда меня не станет, здесь наверняка найдется тот, кто захочет сделаться ее опекуном и начнет принуждать ее к монастырю или неугодному браку.

— Podex perfectus es! — завопила ящерица. — Filius tu canis et cameli! Asinus Stultissimus! Canis matrem tuam subagiget! Faciem durum cacantis habes! Morologus es! Mihi irruma et te pedicabo!