Андрей Чародейкин - Иной край неба. Дилогия [СИ]

Учитель принялся засыпать меня уравнениями из тригонометрии. Тригонометрия — это такая славная область, где легко можно наворотить горы зубодробительной сложности уравнений. Сколько раз наш учитель математики из моего родного лицея завязывал нам мозги морскими узлами на уроках тригонометрии! И вот я тут у доски бодро щёлкал простенькие преобразования и всё ждал коварной подставы, настоящей задачи. Но не дождался. Внезапно уравнения кончились, и выяснилось, что здесь — в этой школе, они вот эту лёгкую закуску и считают задачками! Откуда же мне было знать! Короче — не виноват я, что слишком легко всё решил.

— Это… твёрдая пятёрка, Алексей, — удивлённо объявил учитель.

Класс замер, забыв дышать. А в моей голове вновь прозвучал зловещий присвистывающий шёпот, слышимый мной на уроке английского: — «Колись, пришелец! Кто ты такой, и куда нашего Лёху дел?!». Тревожные жерла глаз требовали правдоподобного объяснения. «Никаких намёков на порку на этот раз!» — метнулась в голове паническая мысль.

Я сглотнул, и выдал:

— Ну, так… количество перешло, наконец, в качество…. наверное. Как бы… диалектика же.

— Диалектика, однако, — задумчиво протянул учитель математики, кивком разрешая мне вернуться за парту. — Не думал, что кто-то из вас знает, что это такое.

Я вернулся на своё место, сел, и со вздохом рухнул грудью и головой на парту, что бы не ловить удивлённые взгляды и не слышать возбуждённых шёпотков.

Два прокола подряд! Меня точно не возьмут в разведчики! Не то, что бы я так уж туда хотел — но ведь обидно же оказаться к чему-то совершенно не годным!

Запоздало в моём воображении явился образ нашего сенсея-наставника по боевой магии. Сейчас он даст мне мудрый совет!

«Да просто пошли их всех лесом нафиг!» — хохотнул Железный Дровосек. — «И чего ты паришься, шпион бракованный?!»

М-да, сенсей, частенько бывало…. э… утрировал.

«И возвращайся, недоразумение ты заблудшее! Тут монстры сами себя не убьют!»

Я вздохнул, и стёр из воображения наглый глюк.

Следом был урок биологии. Не смотря на присвоенное мне Железным Дровосеком официальное звание «ботаника», я ни в ботанике, ни в зоологии твёрдыми системными знаниями не обладал. Там слишком много нудной зубрёжки! Ну, вы знаете: все эти термины. Как правильно называется то, как по-научному называется это.

Особенно много незапоминающихся терминов в человеке. Не иначе, это в древности врачи специально старались как можно непонятнее всё называть. То ли это тогда модно было, и чем доктор непонятнее выражался, тем его считали умнее. А толи тех, кто выражался доступным языком, инквизиция на кострах сжигала — теперь это уже надёжно покрыто мраком старины глубокой. А нам теперь мучайся.

У меня вместо структурированных системных знаний по биологии была в голове отдельная коморка с надписью: «Осторожно, свалка барахла! Не сломай ногу!», где были свалены в кучу множество разных интересных фактов из биологии, зоологии, и прочей ботаники. В отсутствии терминологии, в этих залежах легко можно было потерять нужное и внезапно найти много позже, когда уже поздно, и поезд с оценками уплыл в закат.

Так что на уроке биологии я успокоился и расслабился: уж тут я вряд ли блесну неожиданной пятёркой!

И какого же было моё удивление, когда я таки блеснул! Ещё как! Прямо, сверкнул, как сверхновая звезда!

Учительница — милая молодая девушка, видимо, недавно из пединститута — задала каверзный вопрос. Обычное для урока биологии дело: учительница использовала термины, ведомые только самой учительнице, да ещё учебнику. Для прочих смертный сей вопрос прозвучал как-то так:

— И кто же нам сейчас ответит, как бла-бла-бла блаблаблеет бла-бла-блой, в условиях бла-бла-блистости? Это же очень просто, дети!

Кто бы сомневался! Проще только шумеры в наскальных надписях изъяснялись! А вот это коварное: — «И кто же нам сейчас ответит?» — звучит как откровенная угроза: — «А вот сейчас я стану хватать и карать кого попало без разбору вины и заслуг!». Население класса заметно побледнело, и тихо сползало под парты, прячась за пеналами и тетрадками. Вот, поднажми сейчас учительница ещё — и мы станем свидетелями нового витка эволюции: невидимые ученики. Прям слышно, как трещат цепи ДНК, пытаясь срочно подобрать комбинацию генов для… этой, как её… у хамелеонов которая развита… сейчас… МИМИКРИИ — во! Кстати, вот вам! Я же говорил! Ну, с какого перепугу можно понять, что означает слово «мимикрия»?! Это всё некий старый как мир заговор средневековых…

Ох, нет! Кажется, учительница прямо на меня смотрит! Твою магию! Срочно заклинание невидимости, срочно! Я мимикрирую, мимикрирую, я в глубине души являюсь сейчас образцовым мимикриром. Тьфу! Хамелеоном! Кстати, этой пучеглазой ящерке совершенно не идёт такое название! Вот ведь, экая сложилась историческая традиция — давать чему-нибудь новому название просто «от балды»… Ай! Учительница идёт ко мне!

— Алексей? Как ты считаешь? — с невинным видом, так, словно разговор о погоде за окном, спросила меня учительница.

— Я считаю быстро и до десяти, потому что на пальцах! — вздохнул я.

— Повторяю вопрос, — милым голосом, и как ни в чем не бывало, проговорила она, и тут же сдержала свою угрозу — повторила вопрос!

И тут внезапно свершилось чудо! То самое, которое, вообще-то говоря, уже давно со мной. Магическое понимание любых языков! Вот бы никогда не подумал, что его и к незнакомым терминам в биологии применять можно! «Век живи, век учись, и всё равно тупым помрёшь!» — как говаривали древние философы.

В мгновение магическая сила вдруг взялась обращать влетающие в мои уши смутно знакомые термины в совершенно конкретные понятия, и уже в ответ на появление этих понятий в моей голове, из той самой коморки со свалкой фактов выпрыгнул удивительно ясный ответ. Я сам был так удивлён, что выпрыгнувший ответ схватить не успел, и тот чёртиком из табакерки выпрыгнул сразу мне на язык.

— Так ведь дыхание же! — выдал я слегка растерянно.

— Верно! — искренне обрадовалась учительница, и весь класс дружно выдохнул с облегчением.

Со стороны, наверное, может показаться, будто я поставил своей целью сегодня непременно потрясти всех своими успехами в учёбе, что бы никто не сомневался, что Алексея подменили пришельцы. Это как если бы Штирлиц, надев на голову красноармейскую будёновку, нагло тырил секретные бумаги рейха прямо на глазах у обалдевшего Мюллера. Причём три раза подряд. А в перерывах этот Штирлиц, невозмутимо развалившись за своей партой, напевал бы себе под нос интернационал и посылал бы гестаповцев подальше и по-русски, считая показной пофигизм и напускную усталость достаточно убедительной конспирацией. Жаль, но теперь меня точно не возьмут в разведку. И правильно сделают.