Андрей Чародейкин - Иной край неба. Дилогия [СИ]

Странно, что в том самом фильме про «Приключения Электроника» все в той школе так беспечно отнеслись к умопомрачительным талантам, так внезапно раскрывшимся у обычного троечника, и подмену никто не заподозрил. Мне бы в ту школу! К сожалению, у меня тут школа с обычными живыми людьми, особой глупостью не отличающимися.

«Колись, пришелец!» — зловеще шептали голоса в моём воображении.

«Кто ты?!»

«Что ты сделал с нашим Лёхой?!»

«А вот пусть учёные вскроют, и разберутся, как устроены пришельцы!»

«На костёр ведьмака!»

«Изыди, нечисть!»

«Куда труп нашего Лёхи дел?!»

«На костёр!»

Мой поражённый яркими фантазиями разум воспринимал протекающие мимо школьные будни смазанным калейдоскопом расплывчатых пятен.

— Вон за тем конопатым полудурком место занимай. Завтра в морду получишь, — меланхолично буркнул я кому-то в ответ на очередную подначку.

Когда все заходили в следующую по расписанию классную комнату, я плёлся последним. И наглый конопатый тип захлопнул дверь прямо перед моим носом. Поди, держит её изнутри, старается. Детский сад, штаны на лямках!

Я отошёл к окну и, вальяжно усевшись на подоконник, демонстративно развернул учебник по литературе. Чтение меня всегда утешало. Да и литература — наш следующий урок. Хотелось бы хотя бы морально подготовиться. Но подготовиться оказалось невозможно, потому что я банально не знал, что они сейчас проходят по литературе. В дневнике моего двойника изучаемое произведение никак не упоминалось. Значилось только: «прочитать», и никаких намёков — что именно. Тут он, очевидно, на свою память понадеялся. Мне, к сожалению, его память была недоступна. Так что я меланхолично листал книжку, читая отдельные подвернувшиеся на глаза отрывки. Чтение всегда меня утешало.

Так, сидя на подоконнике, я дождался учительницу. Учительница оказалась очень молодой, улыбчивой, и такой, знаете, когда человек с первого взгляда как-то к себе располагает. Вот, повезло — добрый учитель!

Добрая учительница открыла дверь, и тут же ей на голову упала какая-то пыльная тряпка. А ведь это же на меня ловушка наверняка была! Пф! Детский сад, говорю же! Надо бы всё же дать этому конопатому в рыло самому. Опасаюсь только, как бы магическое оружие на руку не телепортировалось не вовремя — может нехорошо получиться.

Пока учительница возмущалась и стыдила учеников, я прошёл к своему месту и уже привычно развалился на парте.

И началось!

Оказалось, что с помощью пыльной тряпки и недалёкого ума легко можно провернуть фокус с превращением доброй учительницы в жуткого монстра! Учительница литературы показала, что может быть на редкость въедливой и дотошной личностью. Она настойчиво требовала ответы на простые с виду вопросы, но все вполне подходящие, на мой взгляд, варианты с непонятным негодованием отвергались.

Что продемонстрировал нам в этом эпизоде герой произведения? Честность? Продемонстрируй мне честность, и признайся, что книжку ты вообще не открывал! Что продемонстрировал герой? Смелость? Это ты своим родителям будешь демонстрировать смелость, когда дневник с моей двойкой смело покажешь! Что, я вас спрашиваю, продемонстрировал герой произведения?!

Оказалось, герой продемонстрировал — внимание, барабанная дробь! — отношение самого писателя! Думаете, кому-то тут стало легче?

— Что хотел сказать этим писатель? Писатель специально тут так разжевал и расписал всё, для тех, кто в «танке». Кто в «танки онлайн», говорю, каждый день играет, вместо того, что бы книжки читать! Да, Горохов?! Так что тут хотел вам сказать писатель?!

«Колись, швайне партизайнен! Что хотеть сказать ваша писателъ тута?!» — орал в моём воображении шеф гестапо. — «Где мои щипцы?! Где раскалённые иглы? А, вот они! Сознаваться, проклятый партезайнен, что сказать хотеть ваша писателъ!»

Как по мне, так вопрос этот столь часто стоит мученическим столбом на уроках литературы, что давно пора уже ввести всем писателям обязательное условие: чётко напиши, чего сказать хотел, прямо вот тут — в самом начале! Как делал славный наш баснописец Крылов:

«Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна!» — и далее собственно произведение. Молодец!

А ещё лучше сделать так: вот приносит писатель свою рукопись в редакцию, надо сразу его с пристрастием спрашивать, помахивая перед носом дулом пистолета, хотел ли ты чего сказать в своём произведении, умник? Хотел, да?! Так заведи себе блог в интернете и там это скажи — прямо и честно! В газету напиши, если уж совсем приспичило тебя! Отрубить ему пальцы, швайне партезайнену! И расстрелять, сразу, как сознается, что он там сказать хотел, и с целью низвержения чего именно! Следующий! Хотел чего сказать в своём произведении?! По глазам бесстыжим вижу, что хотел! Так чего же прямо не сказал, сволочь?! Ррррастрелять! Следующий! Помер с перепугу? Молодец! Сэкономил бумагу — спас дерево! Следующий!!

— Алексей! Ты вообще меня слушаешь?

Ох, ты ж! Домечтался!

— Эм… ну… мне представляется совсем простая штука: писатель тут нам просто рассказал занятную историю. А уже читатель в акте сотворчества открывает для себя лично глубины смысла.

— Вот, значит, как! — всплеснула руками учительница. А я почему-то решил было, что она так согласие со мной выражает.

— Ну, а то! — развил я успех. — Было бы у писателя что сказать — он бы, как честный человек, так бы прямо сразу и сказал! А то и на плакате бы написал, и в пикет перед мэрией вышел бы! На худой конец, дал бы объявление в газете: — «Хочу честно всем сказать…» и далее по тексту.

— Немедленно прекратил порочить литературу, и ронять мою веру в ваше поколение! — остановила меня наша литераторша. — Мы сейчас вообще на другой вопрос ответ ищем. На тот вопрос, который ты, Алексей, только что тут проспал. Тебе не стыдно?

— «Если, оглядываясь на свои поступки, видишь, что уроки сделал, то отчего ещё можно стыдиться или испытывать страх?» — немножко перефразировал я Канфуция. Мой Конфуций, однако, учительницу не впечатлил, и она спросила:

— Повторяю вопрос: что такое «полёт»?

Пф! Фигня вопрос! Я-то испугался!

— Самостоятельное движение объекта в газовой среде, — выдал я, ни тени не сомневаясь.

— Алексей, скажи, по-твоему, ты сейчас на каком уроке?

— Э… литературы. А в чём подвох?

— А почему ты выдаёшь мне на уроке литературы цитату из учебника физики? Вопрос был: что такое полёт, по мнению героя книги?

А, вот в чём подвох! Герой. А кто у нас нынче герой книги? Что-то я прослушал, про какую книгу вообще речь-то идёт. Эм. Ну, ведь герой — он во всех книгах положительный же, да? И правильный — пример же для всех. И наверняка не дурак! А значит, герой правильно про полёт всё понимает! Так что моя задача: выдать лирическое и героическое переосмысление понятия «полёт». Я принялся за дело с энтузиазмом Винни Пуха, заслышавшего заветное «ж-ж-ж».