Терри Пратчетт - Наука Плоского Мира

Однако, во многих отношениях образ дерева вводит нас в заблуждение. Например, нет никакой связи между толщиной ветви и размером соответствующей популяции — толстый ствол у основания дерева может отражать меньшее количество отдельных организмов, или меньшую биомассу, чем побег на верхушке (Представьте себе «человеческую» ветку…). Характер разделения ветвей также может натолкнуть на необоснованную мысль, будто между видами поддерживается долговременная преемственность, даже когда появляется новые — поскольку молодые ветви дерева произрастают из более старых. Дарвин считал, что видообразование, то есть процесс возникновения новых видов, в общем случае протекает плавно, но он мог и ошибаться. Теория «прерывистого равновесия», предложенная Стивеном Джеем Гулдом и Найлзом Элдриджем придерживается противоположной точки зрения: видообразование происходит скачкообразно. На самом же деле, видообразование предположительно сочетает в себе оба сценария — на то есть несколько замечательных причин математического характера.

Еще одна проблема, связанная с картиной «Древа жизни» состоит в том, что многих ветвей в этом дереве не хватает, поскольку множество видов не оставили после себя ископаемых следов. Но больше всего сбивает с толку тот факт, что люди располагаются на самой верхушке. В силу особенностей нашей психики мы отождествляем высоту с важностью (как в обращении «ваше королевское высочество»), а осознавать себя самым важным существом на планете весьма приятно. На самом же деле, высота вида в «Древе жизни» указывает на период его наивысшего расцвета, поэтому любое существо, живущее в наше время, будь то таракан, пчела, ленточный червь или корова, заслуживает места на вершине не меньше нас.

В своей книге «Wonderful Life» [92] «Wonderful Life: The Burgess Shale and the Nature of History» («Удивительная жизнь: Сланцы Берджес и природа истории») — прим. пер. Гулд выступает против древообразной картины по другим причинам, опираясь на серию поразительных окаменелых останков, сохранившихся в слое горных пород под названием «сланцы Берджес». Эти останки, датируемые началом Кембрийского периода [93] Современные методы определения возраста показывают, что начало Кембрия приходится на 543 миллиона лет тому назад. Берджесские сланцы образовались примерно 530–520 миллионов лет назад. , принадлежали мягкотелым существам, населявшим илистые берега у водорослевого рифа и похороненным под грязевым оползнем. Ископаемые останки мягкотелых организмов встречаются очень редко, так как обычно в процессе окаменения остаются только твердые части тела (Несколько хороших образцов также были обнаружены на территории Китая). Тем не менее, хотя окаменелости в Берджесских сланцах были открыты Чарльзом Уолкоттом еще в 1909 году, их важность оставалась недооцененной до 1971 года, когда Гарри Уиттингтон изучил их более тщательным образом. Все организмы оказались раздавленными, поэтому определить форму, в которой они находились при жизни, было практически невозможно. Впоследствии Саймон Конвей Моррис смог разделить сплющенные слои и с помощью компьютера восстановить первоначальную форму, явив миру удивительную тайну Берждесских сланцев.

До этого момента палеонтологи относили фауну Берджесских сланцев к одной из привычных категорий — черви, членистоногие и так далее. Теперь же стало ясно, что по большей части такая классификация была неверной. К примеру, было известно всего четыре обычные разновидности членистоногих: трилобиты (к настоящему моменту вымершие), хелицеровые (пауки, скорпионы), ракообразные (крабы, креветки) и трахейнодышащие (насекомые и другие). В сланцах Берджес встречаются не только представители всех четырех категорий, но и еще двадцати принципиально разных типов. Только в одном этом оползне, сохранившем организмы, как цветы, зажатые между страницами книги, мы обнаруживаем большее биологическое разнообразие, чем на всей планете в наши дни.

Размышляя над этим удивительным открытием, Гулд пришел к выводу, что большая часть ветвей «Древа жизни», произошедших от Берджесской фауны, «отвалились» в результате вымирания. Давным-давно 20 из 24 вариантов строения тела членистоногих исчезли с лица Земли. Мрачный Жнец решил подрезать свое дерево, и взял далеко не маленькие ножницы. В итоге Гулд предложил более подходящим образом эволюции должно быть не дерево, а кустарниковая заросль. То тут, то там из первородной земли произрастают «кустики» видов. Правда, большая их часть прекратила свой рост и намертво застыла сотни миллионов лет назад. Некоторые кустики тоже остановились в развитии, но успели превратиться в высокую заросль, а одно большое дерево существует до сих пор. Хотя, возможно, мы воссоздали его неправильно, и на самом деле оно представляет собой несколько деревьев, слитых воедино.

Подобная картина меняет наш взгляд на эволюцию человека. Один из представителей фауны Берджесских сланцев, так называемая пикайя , относится к типу хордовых. Это группа, из которой произошли все современные животные, обладающие спинным мозгом, включая рыб, земноводных, пресмыкающихся, птиц и млекопитающих. Таким образом, Пикайя — наш отдаленный предок. Другое Берджесское животное, нектокарис , имело строение, сочетавшее черты членистоногих в передней части и хорду в задней части тела, но оно не оставило после себя потомства. Эти виды имели общую среду обитания, и ни один из них не был более «приспособленным», чем другой. Ведь если какой-либо из них оказался менее приспособленным, он бы почти наверняка вымер задолго до возникновения ископаемых останков. От чего зависело выживание одного вида и вымирание другого? Ответ, предложенный Гулдом: случай .

Сланцы Берджесс сформировались в важный для геологии переходный период: между концом Докембрия и началом Палеозойской эры. Первый период Палеозойской эры носит название Кембрийского периода — именно в это время произошел невероятный всплеск видового разнообразия — так называемый «Кембрийский взрыв». Обитатели Земли пытались оправиться после массового вымирания эдиакариев, и эволюция воспользовалась этой возможностью, чтобы испробовать новые игры — ведь поначалу, даже если она играла в них плохо, это не имело значения. «Давление отбора» на новые планы строения тела было невелико, поскольку жизнь все еще ощущала на себе последствия массового вымирания. В таких условиях, утверждает Гулд, выживание вида зависит от случайности — например, от того, случится ли оползень, станет ли климат сухим или влажным. Если бы можно было перезапустить эволюцию с того момента в прошлом, то вполне вероятно, что выжили бы совершенно иные организмы, а «Древо жизни» лишилось бы других ветвей.