Михаил Харитонов - Безумный Пьеро

Она плакала долго, солёные капли текли по рыжей шерсти, оставляя тёмные дорожки. Коту было ужасно неловко. Рука тянулась погладить лису по спине, на языке вертелось обычное мужское — «ну что ты, что ты, всё нормально, всё хорошо». Но он держался.

Наконец слёзы кончились. Лиса подняла голову. Золото её глаз мягко светилось в полумраке.

— Теперь скажи… — начала она, сама ещё не зная, о чём просит.

И в этот миг не стало дверного проёма, не стало стен. Вознеслись стрельчатые своды. Солнце иного мира, солнце рая наполняло стекло витражей. Базилио и Алиса стояли у алтаря, сияющего тяжёлым золотым блеском.

Они оба знали, что не должны здесь быть, что им здесь не место. Лишь неизречённая милость ненадолго вознесла их сюда. На какую-то долю мига она показалась, эта милость — вспыхнул пурпур одеяний, сияние багряных крыльев, неземное лицо, не мужское и не женское, ангельское — и всё растворилось в сиянии.

Базилио знал, что должен сказать. Он только не знал как. В конце концов он решил, что неизречённая милость его как-нибудь поймёт.

— Я, Базилио Супермарио Кроссоверо… беру Алису Зюсс в законные супруги. и буду всегда её любить. защищать. быть с ней. — он искал слово, но все слова были не те. — В общем, обещаю быть Алисе хорошим мужем. и не огорчать её. слишком сильно, — наконец сформулировал он.

И замер, чувствуя, как его головы коснулся незримый венец.

Алиса стояла с закрытыми глазами. Она снова видела Руку, сжимающую время. И знала, что они сейчас находятся в той же власти, в той же Руке. Которая сейчас соединит их души и тела.

Лиса заговорила осторожно, как бы пробуя на вкус каждое слово.

— Я, Алиса Зюсс, признаю Базилио Супермарио Кроссоверо своим законным супругом и. отдаю ему свою. свои. руку и сердце. Обещаю быть хорошей женой для него. и не делать глупостей. ну, почти, — закончила она.

На миг лисе показалось, что ей на плечи опускаются невидимые лепестки цветов.

И тут всё кончилось. Они снова стояли, обнявшись, на пороге спальни, и спальня была всё та же. Только картина исчезла. Вместо неё было чёрное стекло, перечёркнутое извилистой оранжевой молнией, бьющей вверх.

Странно, но Алиса совсем не чувствовала того, чего когда-то ожидала от этой минуты. Снедающая похоть, муки распалённой плоти — всё это оставило её. То, что сейчас владело ею, было выше желания. Душа и тело Алисы соединились и стали одно. Она была живым зеркалом, готовым принять свет и отразить свет.

Базилио судорожно сглотнул. Пропустил невесту вперёд. Потом вошёл сам и закрыл дверь.

И там, за дверью, они оставили скучные дела земные. И предались делам небесным.

Месяц цеплялся за далёкий край леса. Алиса и Базилио сидели на крыльце и слушали ночь.

Поскрипывали деревья. Между ними бегал ветерок — маленький, шумливый. Неизвестная птица ходила в траве, шуршала крыльями и тихонько посвистывала.

— Й-извини, можно тебя спросить? — сказала Алиса, зябко прижимаясь к котовому боку.

Тут Базилио ощутил — а точнее, заметил, ощущал-то он это давно — смутную тревогу. Не свою, нет, но и не чужую. Это была тревога Алисы, он чувствовал её в себе — не как свою, но внутри.

Кот внимательно посмотрел на лису. Та подняла на него глаза.

— Кажется, — усмехнулся кот, — у меня эмпатия прорезалась.

— Нет, это брак, — уверенно сказала Алиса, и Баз ощутил, как её беспокойство гаснет. — Мы же теперь муж и жена. Я отдала тебе руку и сердце. А ты взял. Теперь сердце моё у тебя. И ты его чувствуешь. То есть чувствуешь меня. Чего я хочу и чего не хочу.

— М-м-м-м, вот как это работает, — задумчиво протянул кот. — Ас рукой что?

— Она тоже у тебя. То есть я всегда буду делать то, что ты скажешь.

— Тогда чаю принеси нам, пожалуйста, — бухнул кот первое, что пришло в голову.

Лиса легко поднялась — и кот почувствовал, как легко и приятно ей пойти в дом за чаем для него.

Она вернулась очень быстро, с подносом и двумя кружками, исходящими паром.

— Я чёрный заварила, — сказала она, как бы заранее извиняясь. — Там столько разного, а ты не сказал какой…

— Подожди, — заинтересовался кот. — А как ты его нашла? И откуда огонь и вода? — Ему стало стыдно, что он сам об этом не подумал.

— Да там всё просто, — отмахнулась лиса. — Дом добрый, всё показывает, делает… Тут вообще здорово. Я только боюсь, что всё это не по-настоящему.

— То есть как это не по-настоящему? — не понял кот и для пущей убедительности ущипнул Алису за мягкое место.

Лиса не шевельнулась. Кот ущипнул сильнее. Почувствовал досадливое раздражение Алисы.

— Да чувствую я, чувствую, — сказала лиса. — Я не про то, что нам это снится или что-то такое. Понимаешь. тут всё слишком хорошо.

— Почему это слишком? Тут как раз нормально, — сказал кот, с удовольствием отхлёбывая тёмный чай. — Это в других местах всё слишком плохо.

— Ну да, — согласилась лиса, — но мы ведь оттуда. И мы не сделали ничего такого, чтобы. ну, заслужить, что ли. Все остались там, а мы здесь. За что нам это?

— Мы сюда сами пришли? — спросил кот.

— Нет, — сказала лиса, дуя на чашку, исходящую тяжёлым паром. — Это Болотный Доктор.

— Не он. Он бы сам здесь устроился, если б мог. Это, наверное, тентура. или кто-то повыше. Нас пожалели. Но я тоже думаю, тут мы не навсегда, — внезапно закончил он.

— А насколько не навсегда? — забеспокоилась Алиса.

— А я почём знаю? — кот невольно процитировал Буратину. — Есть у меня такое чувство: когда будет нужно, нас позовут.

У него и в самом деле было такое чувство. Всё вокруг было правильным, неизменным — вот только сам он и его подруга были временными и преходящими. И путь их лежал не вверх, за звёзды, а назад, к земле.

Лиса посмотрела на небо.

— Медовый месяц, — сказала она уверенно. — Это наш медовый месяц.

— Почему медовый? — не понял кот.

— Не знаю. Слово такое. Из какой-то старой книжки. Когда влюблённые. ну, это самое, — потупилась она. Но Базилио понял. Точнее — почувствовал, и сердце его забилось чаще.

— Может быть, — предложил он, — пойдём в постель? Мне кажется, мы там чего-то не доделали.

— Мы никогда не доделаем этого, — сказала лиса. — Но будем очень стараться.

Базилио Супермарио Кроссоверо лежал навзничь и смотрел в окно. Шторы были раздвинуты. Белело небо, и сквозь молочную белизну предвечерья пробивалась первая звезда.

Кот лениво размышлял о том, что счастье — это естественное состояние. Казалось странным, что на свете бывает что-то ещё, кроме счастья. В этом было нечто загадочное. Но это была такая пустая и глупая загадка, что думать о ней не хотелось. Хотелось лежать и смотреть на звезду.

— Знаешь, — сказала лиса, переворачиваясь на живот и укрывая хвостом пушистую попу, — а всё-таки быть женщиной хорошо. Я даже не думала, до чего же это хорошо.