Екатерина Лесина - Понаехали! [СИ]

Здесь просто-напросто небезопасно!

Сперва Ежи наткнулся на остатки беседки, некогда резной и, надо полагать, прехорошенькой. Но ныне, погребенная под тяжестью винограда, она перекосилась, частью рухнула, и осколки дерева торчали из зелени этакими костями.

Мощеная дорожка, то ныряла под мхи, то выбиралась из них отлинявшей змеиною шкурой.

А дом…

Он глядел на Ежи хмуро.

Недоверчиво.

Каменный. И каменная плоть его не поддалась времени. Дом сохранил и изящество колонн, подпиравших портик, и сам этот портик, с которого на Ежи скалился волк. Зверь, исполненный весьма умело, казался живым.

— Фиал, — велел Евдоким Афанасьевич, и Ежи вытащил фиал с остатками плоти, чтобы осторожно поставить на ступени.

Сперва не происходило ничего.

Солнце не померкло. Небо по-прежнему было ясным и безоблачным. Ветер и тот не поднялся. Просто… что-то неуловимо изменилось. Будто сам дом… подобрел?

Не бывает такого.

Или…

— Иди.

Фиал Ежи поднял и на грудь повесил. Странно… все странно… магия эта… в университете ему преподавали основы построения защитных контуров. И в том числе семейного типа, с привязкою на крови. Он бы узнал их и, при толике удачи, сумел бы обойти.

Или вовсе разрушить.

А стало быть, сумели бы и другие, но… здесь он чувствовал силу, но понять не мог, в чем она была заключена. Или это потому, как сам Ежи перестал быть магом?

Но… там, на пристани, он по-прежнему видел, воспринимал чужие заклятья, то же, наложенное на ладью, для крепости. Или вот иное, в парус вплетенное, чтобы парус этот ветер ловил, даже самый слабый.

Видел же!

А здесь?

Темная дверь сама отворилась с протяжным скрипом. Пахнуло… нет, не гнилью, как оно порой случается, скорее уж характерным запахом нежилого дома.

Покинутого.

Брошенного.

Он так долго ждал возвращения хозяев, что сам устал от ожидания. И теперь у дома не осталось сил и на малую радость. А он хотел бы радоваться. Он…

Ежи моргнул и погладил стену.

— Она тебе понравится, — сказал он тихо, нисколько не сомневаясь, что будет услышан. — Но сперва надо бы порядок навести. Думаю, если пригласить людей, чтобы пыль вымели, паутину собрали…

Дом заскрипел.

Застонал.

Заговорил протяжно, переливами.

А Ежи шел. Шел, снимая тяжелые ставни, отворяя окна, впуская теплый летний воздух, чтобы вымел он, вытянул из дома тяжесть прожитых в одиночестве лет.

Комнаты…

Сколько их… одни малы, тесноваты, другие огромны. Выцвела ткань на стенах, поблекла роспись потолка. Трухой облетели засохшие в вазах цветы. Да и сами вазы, покрытые толстым слоем грязи, стали серы и одинаковы. Мебель сохранилась.

Ковры… надо чистить, если вовсе получится. Полы вот тоже затянуло пеленою пыли. И каждый шаг поднимал сизое облако её.

— Он ведь был не под покоем, так? — Ежи остановился перед резной двустворчатой дверью, с которой вновь скалился волк. Волков здесь, к слову, хватало.

— Не был.

— Но что за заклятье тогда?

— Родовой памяти, — Евдоким Афанасьевич положил ладони на дверь, и Ежи готов был поклясться, что волк зарычал.

Не зло.

Скорее уж радостно.

Показалось?

Конечно. Резные волки рычать не способны. А что двери распахнулись, так от сквозняка. Или неизвестного Ежи заклинания.

— Это место было построено моим прапрапрадедом во времена столь далекие, что и я-то о них знаю мало… — Евдоким Афанасьевич первым шагнул на пыльный паркет, впрочем, пыли не потревоживши. — Тогда люди были близки к богам. Или боги к людям. Как бы то ни было, но подобные дома имелись у многих. И строились они не только на крови, но и на силе.

Библиотека.

Сперва Ежи и не понял-то, где оказался, ибо была сия зала огромна, необъятна даже. Куполообразный потолок её терялся во тьме, и лишь золоченые солнце с луною, связанные воедино, тускло сияли. А за порогом начинались полки.

Огромные.

До самого этого золоченого солнца. Полки стояли близко одна к другой, и уже они сами представлялись Ежи этаким диковинным лесом, в котором и потеряться недолго.

— Говорят, что некогда подобный дом и являлся крепостью, способной укрыть род ото всех ненастий и врагов. И что, стоило сказать слово, и стены его становились неприступны… — голос Евдокима Афанасьевича доносился откуда-то издали.

Ежи двинулся на него.

Он шел осторожно, не потому как опасался попасть в ловушку, скорее уж ему было неловко, что пришлось потревожить покой этого места.

Теперь пахло книгами. Такой вот странный дурманящий аромат, свойственный любой библиотеке. Только, пожалуй, в университетской он был слабым, едва выраженным.

— Слово это передавалось от отца к сыну… а после взяло и потерялось.

— Как?

— Обыкновенно. Сколь неприступна ни была бы крепость, но жизнь в ней не проведешь. Да и мир вокруг менялся… этот дом строился позже многих, позже того же замка государева, уже во времена, когда Беловодье, если не появилось в нынешнем виде, то начало появляться. Наша сила там, в старом месте, пусть и связано оно с домом. Потому я, уходя, только и сумел, что запереть его.

Евдоким Афанасьевич возник перед Ежи, заставив отшатнуться.

— Надобно найти кого, чтоб убрались. И переселиться. Все ж таки здесь какая-никакая, а защита имеется, — Евдоким Афанасьевич провел ладонью по полке, вновь же не потревожив и пылинки. — Да и учиться сподручнее… библиотеку тот же прапрадед собирать начал. Я, признаюсь, не больно-то вникал, полагая, что мысли научной надлежит двигаться вперед, а не обращаться в прошлое.

На полках высились книги.

Одни огромные, неподъемные с виду, другие крохотные, третьи и вовсе свитками, упрятанными в деревянные короба. Ежи взял один из любопытства…

— Порядок тут сохранялся, надобно лишь отыскать список с перечнем работ, а там уж будет проще, — пообещал Евдоким Афанасьевич. — Что ж… пора возвращаться, а то скоро понабегут…

— Кто?

— Мало ли, — дух пожал плечами. — Те, кому нужна ведьма, те, кто желал бы получить дом, и те, кто не отказался бы ни от первого, ни от второго. Потому поспеши, ведьмачок. Чем раньше мы сюда переселимся, тем оно легче будет.

Правда, кому именно легче, уточнять не стал.

А Ежи постеснялся спросить.

Но коробку с рукописью вернул на место. Что-то подсказывало, что к воровству дом отнесется без должного понимания…

— Погодите, — он догнал Евдокима Афанасьевича уже в дверях. — Если не по крови, потому как кровью мы печать не снимали, тогда получается, что… по ауре, так? Настройка велась? По тем самым первичным узлам, про которые вы рассказывали? И по вторичным, но не всем, да? Определяющие энергетику рода… и ваши останки сохранили частичный отпечаток, а еще и вы сами, не будучи материальны, но с точки зрения энергетических потоков охрана существенной разницы не видит…