Светлана Багдерина - День Медведя

Рысью вылетел на середину Дворцовой площади конный отряд охотников под предводительством Бренделя и дружно остановился перед помостом, эффектно подняв скакунов на дыбы.

Под ногами лошадей вились и скулили от переполнявших их нечеловеческих эмоций псы.

– Без семи минут одиннадцать. Я прибыл, – с непроницаемым лицом доложил граф, достал из седельной сумки и размашисто швырнул к подножью помоста зайца. – А вот и моя добыча.

– Остальное, я полагаю, ваша светлость, едет с обозом? – с таким же непроницаемым лицом уточнил Иван [111] Только с виду, если быть точным. Непроницаемость гранита и стекла – разные вещи. .

– Вы переоцениваете мои скромные способности в умерщвлении невинных зверюшек, ваше высочество, – потупил очи и издевательски покривил губы граф. – Всё, что мы добыли – перед вами.

Сотни грудей выдохнули враз свое изумление, разочарование, возмущение, обиду и еще Бог сколько и каких чувств, но Брендель, казалось, был слеп и глух ко всему, происходящему за его спиной.

– А где же наш … без пяти минут монарх? – глянул он сначала на наручные песочные часы, потом на помост, затем в прилегающие улицы – одну за другой.

– Вы имеете в виду господина барона Дрягву? – сухо уточнил царевич.

– Его самого, – согласно кивнул граф. – Его величество барона. Дрягву Великолепного. Силезеня Певчего. Или как там его прозовут в веках восхищенные потомки.

– Его превосходительство не придет, – Иван с усилием сглотнул сухим горлом и, несмотря на то, что больше всего на свете ему сейчас хотелось закричать на бесстрастного, как вамаяссьская стена, графа, или наброситься на него с кулаками, или убежать отсюда, из этого города, этой страны, куда глаза глядят, и забыть всё, как постыдный, нелепый, кошмарный сон, он продолжил ровным бесцветным голосом:

– Вчера он внезапно заболел, и не смог принять участие в четвертом состязании. Поэтому, вынужден вам сообщить, даже при том минимальном объеме добычи, который был предъявлен жюри, вы являетесь победителем объявленных состязаний. О чем мы и доводим до вашего сведения официально. Завтра, в десять часов утра, на этом же самом месте, состоится обряд коронации нового правителя Царства Костей. Примите поздравления.

– И участие, – не преминула вставить Серафима, лучась благожеланием и искренностью в смертельных дозах, как полтонны стронция. – А также приглашение на пир в вашу честь, посильную лепту в приготовление которого вы только что внесли. Всего хорошего, ваше будущее величество.

Удалялся граф с площади под дружные вопли: «Да здравствует Аспидиск Первый».

Все сто двадцать шесть его слуг, стражников и придворных очень старались перекричать друг друга и всех остальных.

Иванушка никогда раньше не думал, что тишина переполненной площади может быть такой же громкой, как и ее рев.

Дед Голуб склонился над чистым листом бумаги, тщательно выписывая одну ровную округлую буковку за другой, от слова к слову, от предложения к предложению.

Рядом со столом, на табуретке, поджав под себя ноги, с глубоким интересом наблюдала за процессом Воронья.

Терпеливо дождавшись, пока чернила на пере закончатся, и старику пришлось оторваться от работы и потянуться к чернильнице, девочка заглянула в покрасневшие от бессчетных часов за письменным столом глаза учителя и задала вопрос:

– Деда, а деда? А что это вы всё время пишете? Вы взаправду все хроники старинные на нашем наречии переписать решили?

– Что?.. – рука с пером зависла в воздухе, и старик слегка недоуменно взглянул на свою любимую ученицу. – А, ты всё еще здесь, Воронья…

– Здесь, – обижено надулась девочка. – Вы ж сами велели мне погодить, пока страницу допишете, а сами уже с тех пор пятую строчите.

– А… Ой… Извини, птичка… Заработался…

– Ага, заработались, – ворчливо сложила локти поверх стопки чистой бумаги воспитанница детского крыла. – Тетя верява говорит, что вам на свежем воздухе надо чаще бывать. И питаться вовремя. А то вон совсем на шкилет похожи стали – кожа да кости торчат, и то в разные стороны.

– Да разве ж я… – начал было виновато оправдываться дед, но Воронья не дала ему и шанса.

– Вот, я вам, как человеку, полчаса назад суп принесла – так он уже не то, что остыл – испортился, поди. Кушайте давайте, лучше, дедушка, потом допишете. Бумажки не убегут.

И она сняла с кипы старинных пергаментов на диване жестяную миску, прикрытую треснутой тарелкой, аккуратно отодвинула исписанный лист на столе в сторону, и с не терпящим возражения выражением на худеньком личике водрузила холодный суп перед стариком.

– Вот, пока не покушаете, я не уйду, и покою вам не дам, – словно чрезвычайно заботливая эринния, девчушка подвинулась поближе, выудила из кармана два ломтя каравая, деревянную ложку, и положила их рядом с тарелкой. – На здоровьичко.

– Ну, спасибо… кормилица ты моя… – ласково и слегка близоруко улыбнулся дед и заглянул под исчерченную мелкой паутиной тонких трещин тарелку. – Ох, гляди ты, картошки-то сколько! И мяса шесть кусков! Прямо праздник какой-то! И тут же обеспокоено перевел взгляд на девочку:

– Аль и впрямь у нас какой праздник, а я запамятовал?

– Не-а, – поспешила успокоить она его, а заодно отвести внимание от собранных по своим тарелкам воинами дружины королевича Кыся картошки и мяса. – Нет у нас сегодня никакого праздника. Пока. А вот завтра – День Медведя! Ну, и коронация намечается…

– Намечается? – сделал большие глаза дед Голуб. – И кого собрались короновать?

– Бренделя-кренделя… – кисло скривилась девчонка.

– Он тебе не по нраву, что ли, птичка? – не забывая уписывать за обе щеки покрывшийся тонкой пленочкой жира обед, сочувственно полюбопытствовал старик.

– Ой, дедушка Голуб, скажете тоже! – фыркнула Воронья. – Да кому он у нас вообще по нраву! Вы слышали, что он нем в городе рассказывают?!..

– И что же?

– Да ничего хорошего! Лучше вы расскажите, куда такую пропасть бумаги переводите.

– Это, птичка, я для вашего же брата с сестрой стараюсь, – ухитряясь не прекращать усердного жевания, проговорил дед. – Это будет самый полный учебник истории нашего государства, со времен первых костеев, что пришли в эти края, и до наших дней.

– Такой огромный?! – с ужасом истинной школьницы Воронья обвела расширившимися глазами погребенный под бумажно-пергаментными завалами научных материалов кабинет старика. А сколько еще в потайной комнате в библиотеке осталось…

– Ну, нет… – засмеялся дед. – Вам, воробьям, столько истории во век не одолеть. Скорее, она вас. Да и ни к чему вам это. Вот, к примеру, кому из вас будет интересно, сколько жареных лебедей подавали каждый день на стол Аникану Первому? Или какого цвета были кокарды на шапках Шестого стрелкового полка Незнама Ученого, и сколько всего тех полков было, да где квартировались? Поэтому я всё внимательно перечитаю, и самое важное и увлекательное – выпишу, а потом еще раз…