Людмила Астахова - Рассказы

Эту грусть ни с чем не перепутаешь. Кто не был бессилен перед неизбежностью, тот не поймет.

— Но… почему?

— Чтобы почувствовать гармонию с любым миром — надо быть внутри него, вырасти в нем, принять его, стать его частью. Ты же пока — часть другого мира.

— Мира слуг и челяди? Там, где отвела для меня место мачеха? Вот уж нет!

— Никто и не говорит, что это твой мир. Но тебя тяготит несвобода, в которой ты живешь в королевском дворце, ты привыкла быть свободной. В мыслях, в словах и поступках.

У Крестной тонкие руки, покрытые легким загаром, руки знатнейшей из знатных, но без аристократической белизны. Как странно…

— Тебе не кажется странным, что принцесса, будущая королева, может быть столь несвободна?

— Не кажется. Так было, есть и будет. Либо ты — Принцесса, либо — ты кто-то другой. Например, Золушка.

— Да… Принцесса Золушка звучит глупо.

"Крестная" разводит руками, изображая растерянность, но на губах её играет лукавая полуулыбка.

Хотя часы не бьют полночь, но разговор пора заканчивать. Иначе принцессу хватятся — и паника, которая возникнет в результате, сравнится только с кануном Великого Потопа. А потом будет столько разговоров…

— Значит, нет никакого способа? — спрашивает принцесса уже с высоты своего седла.

— Есть, — говорит зеленоглазая очень серьезно. — Стать Принцессой, но не забыть о том, что ты когда-то была Золушкой.

Ей самой становится неудобно от ощущения ненужного пафоса в собственных словах.

— Прощай, Крестная.

— Прощай, детка!

Шелестят кусты, и скворец скандалит из зарослей на неловкую всадницу, которая торопится обратно, к своему принцу, к своей жизни, другой жизни.

"Крестная" водит тонким пальчиком по коре старого ясеня.

— А захочешь забыть, не получится, — шепчет она тихо и грустно-прегрустно. — Напомнят. Рано или поздно.

Может быть, она различает в шелесте листвы резкий мужской голос, надменный и в этот миг полный презрения: "Ты хоть помнишь, кем ты была? Золушкой". Но эти слова прозвучат еще не скоро. А может быть, вообще никогда не прозвучат.

Хотя вряд ли.

— Чем могу вам помочь, благородный сэр рыцарь? Водку в долг не наливаю! Тем более! В дырявый шлем лить — только добро переводить! Не надо буянить. У меня приличное заведение и вышибалам не за красивые глаза плачено. Вот и чудненько! Пиво у меня отменное — темное, светлое и нефильтрованное. Пейте на здоровье! Сортир за углом.

— Да, молодой человек, Киатира — это я. Почему не верится? Мало ли где и что вы слышали. У людей в языке костей, как известно, нету, такого намелят, что только за лавку держись. Такая уж я уродилась…хм… не внушающая… Вам-то чего от меня надобно? Не от меня? А от кого? От мужа моего? А вы, случаем, не из столицы будете? Нет? Ну и слава Небесам!

Не нравится мне ваша идея, молодой человек… Очень приятно, сэр Фреддрик, будем знакомы. Опять Темного Властелина воевать? Вот, что я вам скажу, не напасешься на вас темных властелинов. Чуть только оперится, окрепнет очередной, тут как тут Отряд и давай рубить болезного. Совсем народ обнаглел, всем подавай Царство Добра и Света, а про Равновесие никто и не думает. Вы слишком молоды, сэр Фреддрик, а я, например, видела это Царство своими глазами. В частности, левым. А правый мне тогда выколол Главный Паладин Справедливости. Самолично.

Так! Спокойно! Только не в обморок! Вот стаканчик пива за счет заведения. Муха-бляха, приходят всякие сопляки неподготовленные, потом их откачивай нашатырем.

Я, миленький, между прочим, не просто Киатира-трактирщица, я — Киатира Драконица. А вот и правда! Прабабка моя пузо с драконом-оборотнем нагуляла. Уж как так получилось — мне не ведомо, но где вы теперь найдете чистокровного. Не зарекайтесь, юноша. Иные кичатся 12 поколениями чистокровных предков, а копни глубже сразу окажется, что какая-нибудь прародительница подолом не только перед законным супругом крутила, но и горными троллями не брезговала.

С другой стороны, если бы не прадедушка-дракон, ходила бы сейчас с повязкой на лице. Конечно, не пошло бы. Но я и одним глазиком, пока второй не отрос, так насмотрелась на торжество Добра и Света, что еле ноги унесла. А были бы крылья — улетела бы. Я тогда так объелась Равенством, что с перепугу за гнома замуж вышла. И не надо смеяться, юноша. Алмазы, рубины и сапфиры — лучшие друзья девушек.

Оно, знаете, как бывает. В юности выскочишь за плохого парня — обожжешься, как говорится, на кипящем молоке, потом на ключевую воду дуешь. С орками хорошо пиво хлестать и стенка на стенку бить морды ходить, а мужья из них паршивые. Положим, бить меня мой первый супружник не бил, но все равно неприятно жить с задирой и психопатом. Тогда я в другую крайность бросилась. В смысле? За светлого эльфа вышла замуж.

А-а-а-а! Я так и знала, что Тариэль решил мне очередную свинью подложить. Передайте ему, что при встрече оборву уши и лук об хребет поломаю. Не может простить, сволочь ушастая, что ушла от него к гному. Как денег просить, так он золотым эланором цветет! Дорин хоть и жлоб, каких свет не видывал, но до таких пакостей никогда не опускался. Пару раз по пьяни с братьями своими пытался разгромить трактир. Сгоряча, конечно. Потом извиняться приходил, когда ноги срослись.

Ага! Это мой топор висит. Роскошная вещь подгорной ковки — мой свадебный подарок. На мужчин действует смертельно. Нет, вы не правильно поняли, сэр Фреддрик! Не обухом по голове. Это каждый дурак умеет. А я как надену митриловую кольчугу, высокие сапожки из кожи василиска, щит дубовый, обшитый кожами Великого Змея, возьму в левую руку, а в правую этот топор, вот тут-то мужики от восхищения с ног валятся и сами собой в штабеля укладываются. Только не надо мне в декольте заглядывать, сэр Фреддрик. Я — девушка приличная и замужняя.

Да не пойдет Лииниарр с вашим Отрядом. Во-первых, неэтично темному эльфу против Темного Властелина выступать. Ну и пусть душа светлая. А воспитание, куда девать прикажите? Во-о-о-от! А во-вторых, миленький мой, не в настроении мой супруг последние несколько лет. Запой у него. Это понимать надо, а не нос воротить. Оно как получилось… Жил себе Лииниарр анх'Эдорр в своих Темных горах, с детства поклонялся Черной Богине, мамка у него строгая была, потом наставник такой попался, что не позавидуешь. Все остальные темные эльфы чувствуют себя прекрасно, а он все время не в своей тарелке. И обряды у Черной Богини чересчур кровавые какие-то, и братья-сестры злые, и наставник — садюга-живодер. В общем, терпел он терпел, а потом сбежал к Светлым. Прибился к нашему Отряду, проявил себя настоящим героем. Вот-вот, про это все знают. Накропали про нашу с ним встречу и любовь с десяток баллад, одна другой слащавей. Однако же распался наш Отряд, а обычная жизнь — штука тяжелая. На войне там все понятно: впереди — враг, рядом — друг. Да кому угодно, с такой вот удивительной, по-настоящему светлой душой, тяжко придется, пока втянется в обыденность. Тут любой запьет. От чего? От несовершенства мира, вот от чего, молодой человек! Благородный король на поверку оказывается самодуром и тираном, мудрый жрец — развратником, рыцарь — разбойником. Э-э-эх! Еще узнаете, сэр Фреддрик. У вас, как говорится, всё впереди.