Лариса Малмыгина - Неприкаянная душа

— Власть портила и портит людей во все века, — судорожно вздохнула я.

— Когда-нибудь все изменится, Алиса, — не согласился со мной античный утопист. — Придет время, и народ, отправив патрициев в царство Аида, сам станет вершить свою судьбу.

— Этого не будет никогда, потому что человек не совершенен! — невольно вскрикнула я.

— Но я верю в светлое будущее! — подражая мне, повысил голос древний фантазер.

— В хорошее надо верить, — криво усмехнулась я. — Например, в то, что скоро мы избавимся от материальных оболочек и станем свободными духами. Правда, очень жаль тело, к которому я так привыкла.

Руки, перетянутые толстыми веревками, стали затекать, нервный озноб начинал сотрясать онемевшие члены. Поникший артист сидел напротив, и крупные слезы катились из его больших синих глаз.

— Не плачь, Фарий, — стараясь ободряюще улыбнуться, попросила я.

— Не хочу в царство теней, — сглатывая соленую влагу, прошептал он.

— Мы не умрем, дорогой, — вспоминая розовый Рай, категорично заявила я. — Мы никогда не умрем.

Дверь резко распахнулась, и две кожаных сандалии встали возле моего лица, распространяя отвратительный аромат пота и мочи.

— Любовница Тиберия, — оглушающее возликовал знакомый голос.

Я подняла глаза на обладателя непристойного запаха. Убийца Макрон стоял надо мной, обнажая в зверином оскале желтые остатки зубов.

— Самозванка, — радовался пойманной добыче правитель Рима.

— Могу я знать: в чем моя вина? — вспоминая спокойные очи Иисуса во время казни, невозмутимо поинтересовалась я.

— Ты и так слишком много знаешь, — кося под крупного мафиози, карающего свидетеля очередного преступления, воодушевленно пробасил негодяй.

— А при чем тут Ставр? — пытаясь привстать на колени, напряглась я. — Освободите хотя бы его.

— Он ведает то, что ведаешь ты, — патетично объявил наемный киллер.

— Логично, — улыбнулась я.

— Ты еще смеешься, колдунья? — превратил глаза в щелочки облаченный властью подлец. — Зря стараешься: еще ни одна женщина не очаровала Макрона!

— И не очаровалась сама, — неосмотрительно фыркнула я, — потому что от его ног несет так, что близкое общение в постели с эдаким образчиком сильного пола становится попросту невозможным.

Неожиданный резкий удар по макушке заставил меня окунуться в нереальность.

Очнулась я в холодной луже на каменном полу каземата. Рядом понуро сидел Фарий.

— Скоро нам отрубят головы, — уже спокойнее произнес он. — Прямо здесь, во дворе тюрьмы.

— Не бойся, — лаская его глазами, прошептала я.

— Я люблю тебя, несмотря на то, что ты такая худющая, — шмыгнул античным носом комедиант. — Жаль, что понял данное лишь сегодня.

— Я тоже люблю тебя, дорогой, — растроганно улыбнулась я, — но только как брата.

— Простишь ли ты того, по чьей вине вынуждена умереть? — всхлипнул Ставр.

— Прощу, — отчаянно пытаясь задержать потоки слез, готовые политься водопадом из предательских глаз, с готовностью пообещала я.

И снова открылась дверь. И вновь солдафоны схватили нас, чтобы вывести в тюремный двор, где обляпанный кровью чурбан испускал ужасающий смрад смерти. Веселый Макрон стоял возле плахи, расставив зловонные задние конечности и скрестив передние, задушившие императора.

— Сначала убейте ее, эту подлую республиканскую шпионку, которая отправила венценосного Тиберия в лодку Харона, а затем попыталась отравить великого Гая Цезаря, — громогласно приказало чудовище.

Меня подтолкнули к кровавой плахе, развязали руки и, откинув с шеи волосы, опустили голову на скользкое дерево.

— Прощайте, Алинка и Олежка, прощайте, незнакомые внуки. Во имя Прекрасного Принца послушно принимаю я эту смерть, — успела подумать я, но нежданно неведомая сила рванула вверх мое внезапно ставшее невесомым тело. Недалеко, нелепо извиваясь, парил в воздухе бескровный Ставр.

— Она — фурия! — орала с земли десятка луженых солдатских глоток. — Ловите колдунью! На костер ее!

А потом страшный вихрь штопором закрутил палачей, разрывая их на мелкие части. Руки, ноги, головы полетели в разные стороны, орошая кровью тюремный двор. Страшный вой эхом прокатился по Неаполю и мгновенно долетел до Везувия, заставив его раскатами грома объявить о досрочном пробуждении. Затрещала земля, проглатывая то, что еще совсем недавно жило, шевелилось, поглощало пищу.

— Не надо, Мадим! — закричала я, захлебываясь слезами.

— Прекрати, Мадим!

А затем наступило безмолвие. Только кто-то любящий нежно целовал мое тело, по которому струились быстрые соленые ручейки.

Знакомая комната в замке Страшной Силы. Та самая спальня хозяина, в коей мы провели счастливейшие мгновения совместной жизни. И он, безумно, дьявольски красивый, склонившийся над той, которой переломал всю жизнь.

— Зачем ты убил их, Мадим? — не в силах забыть ужасный хоровод жалких человеческих останков, потрясенно спросила я.

— Они хотели отрубить голову моей возлюбленной, — сверкнул гневными очами элементал.

— Что мешало тебе вовремя унести меня из Иерусалима? — напряглась я. — Ведь я ждала тебя тогда, когда нелюди казнили Христа.

— После помазания кровью Иисуса ты стала недоступна для духов, Алиса, — покачал головой Страшная Сила. — Я потерял свою возлюбленную. И если бы не Спаситель, пролилась бы невинная кровь праведницы.

— Мессия вспомнил обо мне? — игнорируя лесть фантома, обрадовалась я.

— ОН помнит тех, кто любит ЕГО всем сердцем, — отшатываясь от меня, облизал сухие губы Повелитель Стихий. — ОН благодарен им за любовь.

— Очень хочу увидеть Иисуса еще раз, — мечтательно произнесла я.

— Кто знает, возможно, наш сентиментальный правитель когда-нибудь призовет к себе образцово-показательную ученицу, чтобы продолжить незаконченный разговор, — успокоил меня элементал.

— Теперь я могу не бояться Нины? — усаживаясь в постели, с надеждой спросила я.

— Святая кровь спасет тебя, — опустил воспаленные глаза Страшная Сила.

— Где Фарий, Мадим? — внезапно вспоминая несчастного комедианта, закричала я.

— В правом крыле замка, отдыхает после полета, — отвернулся от меня дух.

— О, спасибо тебе за бедного артиста, — поцеловала я в щеку Повелителя Стихий. — Как бедолага перенес путешествие по воздуху?

— Немного струхнул, — приободрился дважды спаситель, — но красота Онорины быстро привела его в чувство.

— И Онорина здесь? — ахнула я.

— Надеясь на твое скорое возвращение, я пригласил ее в свой замок, — улыбнулся Страшная сила. — Бедняжка горничная в душе похоронила ласковую госпожу, которую успела полюбить. А теперь одевайся, через полчаса подадут завтрак.

Встав на ноги, изысканный кавалер галантно поклонился и поцеловал мое запястье. Самопроизвольно открылись дверцы платяного шкафа, розовое шелковое платье выпорхнуло из него и, пролетев по диагонали, примостилось рядом с будущей хозяйкой.