Сергей Бережной - Моривасэ Моногатари

Приходилось самураю Цюрюпе Исидору и применять оружие для усмирения самых настойчивых, которые пытались перепрыгнуть через ограждения и миновать охрану. Один раз он взмахом вакидзаси перерезал подтяжки довольно толстому дяде, который непредусмотрительно проявил недюжинную прыть, но после полученного удара вынужден был ретироваться, поддерживая неприлично спадающие брюки; в другой раз какая-то не в меру возбужденная особа в вечернем платье и с хозяйственной сумкой при сходных обстоятельствах лишилась высокого каблука. Метрах в двадцати от толпы уныло топтались возле служебных машин с десяток милиционеров, которым это мероприятие тоже не сулило никакой радости. Жалобами граждан, пострадавших от высокой исполнительности самурая, они пренебрегали. И работы для дежурной «скорой помощи» самурай пока не обеспечил — хотя и опасался, что ближе к началу фуршета до этого вполне может дойти.

Пока, однако, все шло более-менее штатно. Толпа, впечатленная продемонстрированным Цюрюпой Исидором искусством убеждения, вела себя в целом неагрессивно, и самурай, ни на миг не теряя боевой сосредоточенности, прохаживался вдоль ограждений с веером в руке, размышляя о проходящей в зале церемонии и надеясь, что наблюдаюший за ходом обряда господин Мосокава впоследствии поделится со своими самураями всеми подобающими подробностями — включая прощальные стихи, которые должны были сочинить герои дня.

В этот момент его окликнули из толпы.

— Господин военный!

Цюрюпа Исидор далеко не сразу понял, что выкрик обращен к нему, ибо никаким «военным» он не был, а был самураем. Кричавший, однако, вполне мог быть не посвящен в особенности статуса Цюрюпы Исидора из-за весьма распространенной ныне культурной ограниченности, а к малообразованным людям самурай, будучи человеком широких взглядов, относился с терпением и даже сочувствием.

Он подошел к тому месту, где толпа прижала к ограждению крикнувшего. Им оказался определенно европейского вида человек предпенсионного возраста, одетый странно, но ненаказуемо — темные брюки, но легкие сандалии; белая рубашка с галстуком, но светло-зеленая ветровка. Прическа его, если она и существовала прежде, была начисто утрачена при столкновении с народными массами.

— Господин военный, — настойчиво повторил этот человек, и на этот раз самурай Цюрюпа Исидор явственно услышал в его русском языке акцент, — там что, действительно происходит ритуальное убийство?!

— Кто это вам сказал такое? — изумился Цюрюпа Исидор.

— К нам в офис позвонили и сказали, что здесь будут показывать харакири.

— Что значит — «показывать»? Здесь же не школа для детей буси. Вы кто?

— Я из организации, которая занимается соблюдением прав человека! — провозгласил человек. — Вот мой мандат!

— А пропуск у вас есть?

— По этому мандату вы меня обязаны пропустить.

— Я не могу вас пропустить, вас нет в списках.

— Господин военный, вы покрываете убийство! Я предствляю международную общественность! Вы это понимаете? Я пройду, хотите вы того или нет!

— Мое имя Цюрюпа Исидор, — холодно сказал Цюрюпа Исидор, — я самурай дома Мосокава. Для того, чтобы здесь пройти, вам придется меня убить.

— Я не убийца! — вздернул подбородок его собеседник. — Но для того, чтобы предотвратить убийство, я готов даже на убийство. Дайте мне саблю!

— О каком убийстве вы все время говорите? — спросил Цюрюпа Исидор, чувствуя, как из-за напора этого олуха ослабевает его боевая сосредоточенность. — Люди, которые сегодня совершат сэппуку, cделают это для спасения собственной чести, по своему выбору и своими личными кинжалами кусунгобу.

— Самоубийство ничем не лучше убийства! И потом — одно дело безболезненная эвтаназия, и совсем другое — резать себя ножом!

— Когда они шли на выборы, они знали, чем это может для них обернуться, — возразил самурай Цюрюпа Исидор, и в голосе его звучало уважение к самоотверженности людей, о которых он говорил. — Ответственность политика перед избирателями по нашим обычаям даже выше, чем ответственность самурая перед его господином. И, кстати, они не успеют почувстовать боль — по правилам церемонии, кайсяку должны сразу же избавить их от мучений, отрубив головы...

— Отрубив го... — подавился правозащитник. — Боже правый, какое невиданное варварство!

— Да что вы все время кудахчете?! — не выдержал самурай. — Вы что, хотите, чтобы они все оставшиеся годы жили в позоре? Они приняли на себя бесчестье, сознавая, что такой шаг необходим для блага страны, и что после этого они смогут спасти свою честь, только лишив себя жизни! Совершив сэппуку, они вернут к себе уважение избирателей! Неужели для вас это пустой звук?

Но собеседник уже не слушал его.

— Право на жизнь! — орал он. — Попрание главных свобод! Заседание комиссии по правам человека, срочно! Я вас под Гаагу подведу!

Он выдавился из толпы и бросился к скучающим милиционерам. Это была стратегическая ошибка, потому что к тому времени, когда самурай Цюрюпа Исидор вполне восстановил боевую сосредоточенность, стражи порядка успели правозащитника показательно избить, заковать в наручники и отправить на «скорой» тихим ходом в ближайший «обезъянник» для выяснения причин антиобщественного поведения, каковое выяснение и привело к полному восстановлению прав владельца мандата. Перед ним даже извинились.

Таким образом, традиция была соблюдена, а все участники этого недоразуменя остались довольны его исходом.

За исключением, конечно, тех, кто рвался на фуршет, но так на него и не попал...

Однажды самурай Цюрюпа Исидор пришел к мудрому наставнику Кодзё и сказал ему:

— Наставник, пришел ко мне вчера мой добрый сосед Такэто Нутипа, и спросил, в чем, по моему мнению, заключена более высокая гармония — в водке или в пиве. Я же сказал ему, что главное — в человеке. Он ответил, что, конечно, главное должно быть в человеке, но для этого человек сначала должен это главное выпить. Вот он и интересуется, что именно следует пить для достижения высшей гармонии...

— Это что, анекдот? — спросил самурая наставник Кодзё.

— Нет, наставник, мне нужен совет. Но я еще не дошел до сути вопроса.

— Дойдем же до сути, — согласился мудрый наставник Кодзё.

— Итак, мой добрый сосед Такэто Нутипа спросил то, что спросил, а я ему ответил, что гармония проявляется лишь там, где происходит соединение начал Инь и Ян.

— Дай угадаю, — предложил наставник. — Ты сказал соседу, что есть начало светлое и есть начало темное, а он спросил, значит ли это, что для достижения гармонии человеку следует поочередно пить темное и светлое?