Михаил Русанов-Ливенцов - Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские

Лад растрогался совсем, руку стал гоблину жать, да на совет посадский жаловаться.

— Да ну их... — гоблин махнул рукой. — А на Седоборода обиду не держи. От его подсказок дело сдвинулось. Пивка попей, а то вид у тебя, прямо скажу потерянный...

Когда солнышко село и на болото опустились сумерки, пожаловал на заимку Сичкарь Болотный. Был он в броню одет, и глаза недобро алым горели.

— Пришел-таки, — рыгнул он и принял кружку с пивом из рук гоблина. — Заждались мы тебя. Пришлось мне за вас, людишек, всю работенку сделать. Ежели ради кого другого, ни за что не пошел бы. А ради тебя — чего же костей не размять? Да и брат мой, Чер-Туй, очень озабочен делами твоими. Вот с его слов да с мысли Седоборода и завертелось дельце такое, которое еще не раз потомки наши вспомнят... Война будет, Ладушка, война. Всё к тому идет.

— А что с женою моей, с Гадиной?

— А, вот тут-то всё и скручено в узел один. Начну с того, что не обошлось в деле этом без предательства. Франзонцы со слов знающего человека дом твой нашли, он же помог им и к Гадине подобраться.

— Не может быть! — Изумлению Лада предела не было. — Нет у меня врагов!

— Завистники есть, — резонно заметил гоблин. Сичкарь мордой противной кивнул в знак согласия.

— Кто?

— А-а, это сюрприз... Взяли мои подручные его. Уже три дня в середине болота держат. Первый день он всё плевался, совсем слюной изошел. Я уж думал, помрет от потери влаги. Но выжил, гаденыш. На второй день торги устроил. Франзонцы денег ему дали. Вот он и с нас захотел поиметь. Да только мои намекнули лихоимцу, что торг в этом деле неуместен. А сегодня с утра изъявил он желание говорить. Так что, если хочешь, можем послушать, что он лепетать станет.

Сичкарь свистнул в сторону болота. Тут же послышалась на болоте возня, и через несколько минут вышли из мари болотной к заимке трое. Двоих с первого взгляда можно было определить одним словом — нечисть. Из каких таких мест темных и ужасных они были, Лад и думать не стал. Нечего голову всякими страхами забивать. А вот третий вызвал у него живой интерес. В тине вонючей, в грязи болотной, с глазом подбитым стоял перед ним и дрожал... Жадюга!

— Вот он, ворогов твоих подельник. Это он приютил их у себя, а после за мзду хорошую помог и в дом твой пробраться.

Лад сплюнул.

— За звон монет жену мою на забаву врагам отдал?! Да я тебя...

— Постой, Лад, не горячись, — остановил друга гоблин. — Он свое уже получил. Страху за три дня натерпелся на всю жизнь вперед. Теперь пускай поведает нам, как дело было, да куда жену твою похитители увели.

— Ну, чего молчишь? — прикрикнул Сичкарь. Закашлялся Жадюга от зловония, зашатался, еле на ногах устоял.

— Скажу, всё скажу!.. Только отпустите потом, умоляю! Нет больше сил на болоте жить! Совсем меня замучили эти... — Он испуганно посмотрел на своих конвоиров.

— Отпустим, — пообещал гоблин.

Лад ничего предателю обещать не хотел.

— Верю вам, Сэр...э...Тумак... А дело так было. Попросились ко мне на ночлег купцы франзонские четыре дня назад, ну я их и принял. Вечером, подавая ужин, услышал их разговор. Поминали они часто какого-то Стерва, говорили, будто он отец Гадине. Говорили, мол, дуб под корень подрубили, а молодую осину сжечь забыли. Надо бы наверстать упущенное. Я словам таким значения не придал. Мало ли, что болтают в кабаке. А потом один из них ко мне подошел, сказал, что ищет он Гадину, жену купца Лада. Мол, родственник он ей. Хорошие деньги предложил. Ну, я и согласился. А дальше...

— Чего замолчал? — грозно подстегнул его Сичкарь.

— Дальше как-то странно всё получилось. Довел я их до дому Лада, сказал прислуге, что хочу с Гадиной поговорить о деле срочном. Она согласилась. А когда в комнату впустила и увидела кто со мной — в ярость впала. Да только быстро они ее связали и были таковы... Я же задними дворами выбрался. А через два часа пожаловали ко мне эти, — Жадюга снова с испугом взглянул на сторожей своих, и дрожь сотрясла его тело. — Руки скрутили. Я со страху чуть не помер...

— Это всё? — гоблин пристально вгляделся в лицо кабатчика.

— Да... Нет. Когда руки крутили ей, — вспомнил Жадюга, — один из них сказал, что она слабое место твое, и что два раза на одном и том же она их не приведет.

— Где они сейчас? — спокойно спросил Лад. Злость его исчезла, растаяла, как снег на солнце. Решение принято, злоба и ненависть теперь значения не имеют.

— На озере Песчаном.

— Это два дня пути для резвого скакуна, — гоблин лоб почесал.

— Кони у них были заговоренные, — подсказал Жадюга.

— Можно воспользоваться услугами песчаных демонов, и будем тогда на озере через два часа. — Лад с надеждой посмотрел на Сичкаря.

— А если их там нет? Если они подались дальше? Не переживай, на Песчаном побываем. Но прежде надо кое в чем разобраться... Этого верните в Посад, — приказал он прислуге. — А ты, душа продажная, радость моя, сиди и помалкивай. За счет таких, как ты, нечисть живет. Сболтнешь лишнее, и всё, считай, пропала жизнь твоя. Сделаю упырем болотным и будешь вечность лягушек для меня ловить. Понял?

Жадюга упал на колени и стал поклоны Сичкарю бить.

— Уберите его!

— Слабое место... — не в первый раз повторял гоблин слова Жадюги. И всё лоб чесал. Впрочем, частенько чесаться начинало у него всё тело, но это от клопов. А от мыслей разных зуд хватал лишь лоб его.

— Слабое место... Что бы это значило?

— Надо на Песчаное озеро мчаться! Там на все вопросы ответы.

— Ладно, будь по-твоему, — решил Сичкарь. — Сам я с тобой туда не пойду. Не к лицу мне, нечисти грязной, явно тебе помогать. Но гоблина отпущу с тобой. Да и пыльных дам, пусть поработают... И вот совет тебе мой. Не появляйся на озере открыто. Подберись тайно, тихо. Высмотри сначала всё, а уж после решай, как быть.

— Где это ты такому выучился?

— Не первый век живу, на людей частенько охотился, — оскалился Сичкарь. — На Песчаном когда-то вотчина моя была. Да только забросил я те места. Теперь там, должно быть, всё изменилось...

К Песчаному решили отправиться втроем. Лад и гоблин долго думали, кого взять третьим. Выбор кандидатур не был большим. Донд или Наковальня. Седобороду решили о вылазке не говорить, дед в ярость придет, будет кричать о том, что Посаду сейчас не до авантюр. Комер-сану тоже не следовало сообщать о принятом решении. Он слишком хорошо относился к своему бывшему ученику, и потому мог попробовать отговорить Лада от безнадежной попытки. И действительно, только слишком отчаянным могла прийти в голову идея отправиться на Песчаное, где, вполне возможно, была устроена засада, таким малым отрядом. Оставались Наковальня и Донд.

Гоблин подкинул монетку серебряную, и встала монетка на ребро, что крайне редко случается у людей, но часто у нечисти.