Андрей Валентинов - Даймон

Перечитал… Кажется, сказано обо всем — кроме «формулы Ч». Предлагаю «Ч+3». Логика простая: день поговорят, день — посмеются, на третий — забудут. Кроме того, сам календарь подсказывает. Войны начинают в воскресенье в четыре часа утра. Не будем отступать от традиций.

Итак, «Ч+3». Только сейчас сообразил: хоронят тоже на третий день.

Авторы музыки и текста неизвестны.

Исполняет хор Валаамского монастыря.

(6`01).

Очень мрачная вещь! Исполнение вполне соответствует. Странное дело! Сколько у нас, у русских и украинцев, подобных песен? Неужели у прочих народов такая же безнадёга?

Пятница, 5 сентября 1851 AD. Восход солнца — 6.43,

заход — 17.59. Луна — II фаза, возраст в полдень — 10,1 дня.

В романах, в том числе и «африканских», всякий драматический эпизод полагается начинать с фразы: «Его разбудил неясный шум», ещё лучше «отчаянный предсмертный вопль». Редеющие, но все ещё бодрые романтики из гнёзда лорда Байрона, непременно бы конкретизировали: «А-а-а-а-а-а-ах-х-х!..», ибо вопль должен завершаться придушенным хрипением или стоном.

В моем случае все вышло проще. Разбудил меня Мбомо своим обычным: «Доброе утро, Ричи!» Я открыл глаза, привстал — и сообразил, что, во-первых, до утра ещё далеко, а во-вторых, оно едва ли будет добрым.

Прежде всего, я обратил внимание на туман. За недели путешествия по миомбо я почти забыл, о нем, но белая, почти непрозрачная пелена живо напомнила, что мы в горах. Оглядываясь и пытаясь сообразить, что в лагере не так (кроме, само собой, тумана), я не сразу заметил, что мой друг отчего-то решил сменить уже привычный арабский наряд. Когда же, наконец, сообразил, все остальное стало ясным. На Мбомо была знакомая синяя униформа — та самая, издалека похожая на американскую. Голову украшала офицерская фуражка, а на плечах я заметил нечто, напоминающее эполеты.

Я встал, накинул бурнус, сразу же показавшийся мне смешным и нелепым, и даже не стал смотреть в сторону моего грозного арсенала. Бесполезно — рядом с Мбомо находились ещё трое в такой же форме, с мушкетами наготове, а сквозь серую пелену можно было разглядеть, что лагерь полон «синими». Все стало ясно — моя война кончилась, даже не начавшись по-настоящему. Оставалось одно: попросить моего друга об одолжении, дабы растолковал непонятливому. Кое-что я уже начинал соображать, однако, подобный рассказ, обычно следующий в конце книги, порой бывает весьма поучителен. Если не для будущих читателей (?!), то хотя бы для меня самого.

Поговорили мы за кофе, сваренного из наших запасов на наскоро разложенном костерке. Туман постепенно уходил, и случившееся ночью представало предо мной со всей очевидностью. Возле погасших костров лежали трупы наших солдат. Почти никто из них, как можно было понять по позам, даже не успел проснуться. Немногочисленных пленных «синие» строили в колонну, чтобы затем отправить куда-то в горы. Мы же пили кофе. Странно, но я мог не только глотать, но даже чувствовать вкус. Наверное, я уже мысленно простился со всей прежней жизнью, и теперь мог спокойно вкушать йеменский напиток в ожидании новой главы, какой бы короткой она не будет.

Мбомо — полковник (!) Джордж Вашингтон Мбомо Смит, не стал темнить. Предваряя свой рассказ, он лишь удивился, отчего его друг Ричи не сообразил все загодя. Именно этого он опасался последние дни, особенно после неоднократных предупреждений нашей маленькой Викири.

Мой друг ни в чем не лгал. Он действительно родился в Либерии, куда приехали на жительство его родители — освобождённые рабы из штата Миссури. При начале колонизации Перечного берега прибывшие туда надеялись, что худшее осталось за океаном. Они вернулись домой, они свободны, полны сил… Увы, действительность быстро предъявила свои права. Для местных жителей, таких же (с нашей европейской точки зрения) негров, прибывшие виделись не земляками, вернувшимися в родную Африку, но американскими колонизаторами, желающими отнять их землю и свободу. Мбомо не преминул добавить, что аборигены Перечного берега были достаточно развращены сношениями с португальскими купцами и особенно работорговлей, ведущейся там уже несколько веков. Не стану спорить, однако же, опасения этих «развращённых» быстро подтвердились. На Перечном берегу рождалась не вольная держава освобождённых рабов, но ещё один южный штат.

Когда все прибрежные земли были освоены, переселенцы, опасаясь заходить в смертельно опасные джунгли, занялись переделом захваченного. Дошла очередь и до колонии Мэриленд, родины Мбомо. Федеральные войска быстро сломили сопротивление её защитников, и теперь перед проигравшими стоял незавидный выбор. Они его сделали, предпочтя фактическому рабству новый исход.

О стране Читабо, вольных землях у «Большой воды», им рассказали арабы, указавшие наиболее удобную дорогу. Причина сего доброхотства вполне материальна — работорговцы Восточного побережья не могли столковаться с местными рундо. Дальнейшее понятно. Несколько тысяч хорошо вооружённых переселенцев без труда покорили страну, основав державу Миомбо-Керит. Диковинный зверь был взят в качестве герба из вполне понятных соображений: в сих местах его боятся более, нежели льва или леопарда.

Мбомо, закончив военную школу (!), был командирован правительством в Северо-Американские Штаты и Европу с некими целями, о которых вполне можно догадаться. Через некоторое время он получил новое задание — отправиться в Судан, где разгоралась очередная война. Там мы с ним и познакомились.

Его нынешнее путешествие предпринято с двоякой целью. Мбомо спешил домой, но, узнав по дороге о намечающейся войне, предпринял все действия, возможные в его положении. Не могу осуждать моего друга, ибо его родина подвергалась непосредственной опасности. Не знаю, какова была бы власть рундо Калимботы, но интересы работорговца Зубейра Рахамы слишком очевидны.

Походя, словно речь шла о вещах не слишком важных, Мбомо заметил, что по его сведениям, армия Калимботы окружена, её судьба решится в ближайшие дни. Войска же леди Ньямоаны уже не существует.

Пока мы допивали кофе, солдаты в синих мундирах закончили собирать трофеи и разбираться с пленными. Насколько я мог видеть, из мачака в живых не оставили никого, новобранцы же, перепуганные и сбитые с толку, выказывали полнейшую покорность. Самое время было спросить о леди Ньямоане и своей собственной судьбе. Однако, совершенно неожиданно для самого себя, я поинтересовался иным: загадочными «колдунами» Миомбо-Керита.

Мбомо развёл руками. Он — человек военный, офицер, привыкший к вещам сугубо материальным. По его сведениям в горах и в самом деле обитает некое племя, пользовавшееся немалым авторитетом среди аборигенов. Пришельцы с Перечного берега предпочли не трогать их, но договориться. Однако подробности ведомы лишь правительству. Сам полковник Джордж Вашингтон Мбомо Смит в колдунов не верит. Случай же с Викири объясняет просто: девочка, будучи действительно родом из здешних мест, прониклась ко мне симпатией и пыталась предупредить об опасности.