Генри Олди - Рассказы ночной стражи

— Вы хотите сказать, что при повторных фуккацу часть навыков тела передаётся новому владельцу?

— Да, Сэки-сан! Часть навыков и, возможно, часть воспоминаний, жизненного опыта. Чем больше человек пережил фуккацу , тем сильнее эта способность! Теперь я осмелюсь напомнить вам о странностях Тэнси. Заняв тело Зимней Хризантемы, он сумел обмануть носильщиков и слуг Акеми. Никто не заподозрил подмены. Он украл лодку: ни гейша, ни мельник не управились бы с лодкой! В Фукугахаме и речки-то приличной нет, не то что моря. Но Тэнси был уверен…

— Я понял, — господин Сэки прервал меня раздражённым взмахом руки. — Не считайте меня тупицей, которому всё надо разжёвывать в кашу. Итак, навыки тела. Что-то из воспоминаний. Это всё?

— Нет, ещё Большой Брат.

— Вижу, посещение острова Девяти Смертей дурно на вас повлияло. Вы стали изъясняться так же бессмысленно, как и его обитатели. Большой Брат?! При чём тут он?

— Простите, Сэки-сан! Виноват! Помните, на острове нам рассказали, как Большой Брат схватил Тэнси? Упал, его стало рвать, словно от укуса змеи? Слуга инспектора проделал этот трюк с разбойником в деревне.

Я, как мог, повторил жест Кицунэ-дзару. Господин Сэки сделал то же самое, гораздо лучше меня. Подозреваю, на острове он тоже обратил внимание на жест обезьяны.

— Это тайный приём, каким обучают лазутчиков. Лазутчиков, но не деревенских мельников!

— Гейш такому тоже не учат! — возразил Сэки Осаму. — Вы что, хотите сказать, что Зимняя Хризантема была шпионкой? Куноичи [54] Женщина-шпион. Обычно маскируются под гейш, певичек, монахинь. ? По-вашему, Тэнси воспользовался её тайными навыками?

— У меня нет другого объяснения. Обычная гейша не станет поить инспектора надзора чаем, развязывающим язык.

Господин Сэки промолчал.

— Полагаю, — продолжил я, когда молчание стало невыносимым, — Тэнси способен на большее. Отец рассказал мне: во время задержания Тэнси патрулем он… она… оно сказало моему отцу: «Вы меня поймёте, как женщина женщину!» Как он узнал, что мой отец пережил фуккацу ? Что до того был женщиной? Ночью на привале Тэнси говорил с Мигеру и выказал знание родного языка моего слуги. Он назвал Мигеру южным варваром! Откуда ему известно, что при жизни мой слуга был южным варваром?!

— Вы считаете, что эту и другие способности Тэнси обрёл после двух-трёх фуккацу ?

— Двух-трёх? После многих, очень многих фуккацу !

— Немыслимая глупость! Два, даже три фуккацу — такое пусть редко, но случается. Множество?! Я не могу представить себе подобных обстоятельств. Моё воображение отказывает.

— Моё тоже, Сэки-сан. Уверен, у Тошико, дочери мельника, с воображением дело обстоит ещё хуже. Она бы никогда не сумела выдумать то, что поведала мне.

В Стране Восходящего Солнца, терзаемой бесконечными войнами, насчитывалось около трёхсот тысяч членов секты кириситан — тех, кто осенял себя крестом и молился Иэсу Кирисуто. После сошествия будды Амиды все эти люди никуда не делись — они остались в Чистой Земле, по-прежнему молясь Иэсу Кирисуто и осеняя себя крестом.

Кое-кто даже исповедовал двойную ересь, утверждая, что святому Кэннё явился вовсе не будда Амида верхом на лотосе, а бог Иэсу на пятицветном облаке. Кто, говорили они, кроме благого Иэсу, мог сказать целой стране: «Не убий!»

Шло время. Сто лет — большой срок. Морская блокада отрезала Чистую Землю от миссионеров южных варваров. Как жить ученикам без наставников? Забывалось святое писание, размывались обряды и обычаи. Утрачивалась форма, выхолащивался смысл. Если ранее князь Ода Нобунага благоволил кириситанам, то он же, едва воскрес в новом теле и получил титул сёгуна, резко изменил своё отношение к вчерашним любимцам. Всеобщее равенство людей перед неким богом? Эту идею сёгун счёл первейшим признаком хаоса. Хаос требовал искоренения. Кириситанам резали уши и носы, заставляя отречься от их веры. Сын Нобунаги, сменив отца в качестве сёгуна, отказался от членовредительства, но вовсе не из милосердия — наказания такого рода не дали желаемых результатов. Напротив, увеличили число мучеников, столь почитаемых у кириситан.

Новый диктатор издал «Указ о запрете проповеди и разрушении церквей».

Увы, кириситан не стало меньше. Их число росло. Зерно упало на благодатную почву: блаженны гонимые за правду, ибо их есть Царствие небесное, блаженны скорбящие, ибо будут утешены, блаженны кроткие, ибо примут в наследие землю.

Скорбь и кротость.

Участь жителей горных деревенек, бедняков, из которых правительственные сборщики выжимали все соки, не задумываясь, выживут крестьяне зимой или падут, как скот — о, эта участь воистину сводилась к двум словам: скорбь и кротость. Ещё тяжкий труд: непрерывный, беспросветный. Иногда думаешь: вот бы взять и не проснуться утром? А потом встаёшь до рассвета и окунаешься в суровые будни, успокаивая себя тем, что такая жизнь ведёт к утешению и земле, принятой в наследие.

Так думали в общинах кириситан. Так думали в Фукугахаме.

«Вот благородная истина о страдании, — повторяли жители деревни. — В муках рождается человек, страдает в болезнях, умирает в печали. Но сказал Иэсу: есть путь, ведущий к утолению всякой скорби!» Когда бродячий монах, случайно посетив Фукугахаму, объяснил крестьянам, что это сказал вовсе не Иэсу, а Будда Шакьямуни, крестьяне кивали и благодарили. Они не соглашались, нет! Они просто никогда не спорили с чужаками, боясь последствий.

А потом пришёл он: Тэнси, посланец небес.

Он не говорил об утешении и наследовании. Он говорил о Небесном Хэрае — пресветлом рае, царстве за облаками. Живописал бессмертие и счастье. Повествовал о своём предке, Иэсу Кирисуто. Избежал мучительной казни, говорил Тэнси. Дожил до ста шести лет, говорил Тэнси. Воссел князем в райской обители, указав путь другим.

«Я — ваш пропуск в рай, — объявил Тэнси. — Я — путь к утолению скорби. Я — бодисаттва кириситан. Мне завещано ходить от одной общины к другой. Нет мне покоя, пока все живые существа не попадут в Небесный Хэрай».

Как, выдохнула Фукугахама. Как нам попасть туда?

Убейте меня, сказал Тэнси. И добро пожаловать в рай.

В ад, поправила деревня. Убить тебя? Всем и каждому известно: душа убийцы уходит в ад. Ибо сказано: «Не убий!» Убийство — грех. И самоубийство — грех.

Это так, согласился Тэнси. Но если я предлагаю вам убить меня ради вас же самих, разве я толкаю вас на грех? Я соглашаюсь на муки смерти ради вашего спасения. Я воскресну, чтобы подарить вам возможность сделать это снова и снова. Вы не убиваете меня, вы принимаете мою искупительную жертву, принимаете с благодарностью — и в ответ совершаете свою. Это моя добродетель, ваша добродетель, нет здесь места греху.