Генри Олди - Рассказы ночной стражи

— Он сознался, — произнёс господин Сэки.

Не думаю, что он слышал мою последнюю реплику. Старший дознаватель размышлял о другом.

— В Акаяме он сознался сразу же после ареста. Почему? Он знал, что судье для приговора необходимо его признание. Знал, что за пытками дело не станет. И боялся, что под пытками проговорится, выдаст свою настоящую миссию. Этот бес предпочёл понести наказание за сокрытие фуккацу , грабёж и побег, но не привлечь к себе внимание властей.

Я кивнул:

— Да, Сэки-сан. Уверен, он не знал, что правительство и так не спускает с него глаз. Возможно, на острове Девяти Смертей…

— Вы правы. Он собирался проповедовать и там. О чём это нам говорит?

Я пожал плечами.

— И снова вы правы, — согласился Сэки Осаму. — Нам это ни о чём не говорит. Вернёмся в Фукугахаму. Чего хочет инспектор Куросава? Завершения истории. Инспектор хочет, чтобы всё было, как всегда. Тошико должна убить Тэнси, в чьём бы теле он ни находился.

— Но её же нельзя заставить! Она должна сделать это добровольно. Даже если инспектор свяжет ей руки, вложит в них нож, направит остриё на Тэнси и толкнёт девушку вперёд — убийцей станет господин Куросава, а не Тошико!

— Пытки? — предположил старший дознаватель. Кажется, признание Тэнси не шло у него из головы. — Пытками можно довести человека до того состояния, что он согласится на что угодно. Да, это потребует времени. Но я не думаю, что инспектор куда-то спешит. Да и какая разница? Судьба девчонки мне безразлична. Судьба Тэнси — вот что интересует меня. И даже не сама его судьба…

Он замолчал. Я смиренно ждал продолжения.

— В чём здесь интерес правительства? Тэнси уничтожает общины кириситан, чего не могут сделать власти в условиях фуккацу . Это крысиный сёгун, после которого на корабле не остаётся крыс. И тогда неважно, кто он: шпион мэцукэ , которого запускают в деревни, подобные Фукугахаме, или сумасшедший, возомнивший себя бодисаттвой!

— Легион, — вспомнил я.

— Что? Кто?!

— Мой слуга Мигеру назвал его Легионом. Когда стало ясно, что Тэнси — ходячий склад памяти всех своих жертв, Мигеру воскликнул: «Имя ему — Легион!»

Господин Сэки нахмурился:

— Что это значит?

— Не знаю, — растерялся я. — Мигеру рассказал мне историю про несчастного камигакари [56] Одержимый духами, бесноватый. , бродячего подвижника и стадо свиней. Но, признаться, я не увидел там ничего, кроме обычного рассказа в жанре кайдан .

— Чепуха! Как бы его ни звали, от него одна польза — мёртвые общины кириситан. Да, теперь я понимаю инспектора. Интерес господина Куросавы двойной: первый затрагивает Тэнси и Фукугахаму, второй же… Тэнси после фуккацу сохраняет чужую память, да? По меньшей мере, частично?

Я кивнул.

— На месте инспектора, — старший дознаватель вздохнул, словно представить себя на месте инспектора было для Сэки Осаму тяжким трудом, — я бы очень хотел узнать, на кого работала гейша Акеми. Кому в правительстве интересны скрытые мысли господина Куросавы? А главное, что хотел выведать другой, тайный покровитель Зимней Хризантемы? Неужели его тоже интересовала эта проклятая деревня?!

Сэки Осаму осёкся, словно сболтнул лишнего. К большому сожалению старшего дознавателя, ясно читавшемуся на его лице, мне хватило сказанного, чтобы пройти по намеченной дороге. Да, конечно. После завершения истории с деревней инспектор не отпустит Тэнси, пока тот не выдаст ему нанимателя гейши-шпионки. Пытки? Что угодно, лишь бы получить заветное имя. Я мало что смыслил в интригах правительства и кознях инспекции надзора, но это не подлежало сомнению.

Я испытывал смутное беспокойство. Раньше подобные разговоры с господином Сэки моё неуёмное воображение переносило на сцену, устраивало театр на пустом месте — иногда против моей воли. Сейчас этого не происходило. Никто не карабкался на подмостки, где символы заменяют предметы, слова — поступки, а речь приобретает ритм, выразительный, если ты на возвышении, в гриме или маске, и раздражающий, если ты спускаешься вниз, в зрительный зал. Напротив, всё вокруг было удивительно реальным, плотским, будничным. Почему? Лес тому виной? Присутствие чужого слуги? Ужасная история деревни Фукугахамы?!

Я недоумевал, а потом понял.

Всему виной был господин Сэки. На протяжении нашей беседы он неотступно думал о чём-то своём, скрытом от младшего дознавателя Рэйдена. Слушал, не ослабляя внимания, задавал вопросы, делал выводы. Но при этом какая-то часть его рассудка без устали взвешивала, измеряла, выбирала. Он напоминал полководца в решающий момент боя. И я не знал, что мучит Сэки Осаму, непоколебимого как гора под ветром.

Откроется ли он мне?

— Понимаешь ли ты…

Господин Сэки встал. Стоять ему было больно; как по мне, лучше бы он остался на пне.

— Осознаёшь ли, — взгляд его вселял страх, — перед каким выбором ты поставил меня? Я знаю, что ты не способен молчать. Знаю, что долг самурая привёл тебя ко мне. Первое заслуживает наказания, второе — награды. Всё вместе заслуживает, чтобы я приказал тебе покончить с собой. Но ты лишил меня и этой сладкой возможности! До сих пор всё у нас строилось на предположениях и чужих рассказах. Но если…

Он выпрямился. Казалось, на плечи Сэки Осаму лёг тяжкий груз, но господин Сэки не желает показать безмозглому мальчишке, как ему тяжело.

— Долг? Предположим, инспектор Куросава достигнет цели. Предположим, девчонка убьёт Тэнси на наших глазах, а Тэнси воскреснет в её теле. Если он осознает себя в первый же миг фуккацу , хуже того, если он сохранит память Тошико, подтвердив тем самым историю вымершей деревни… Что тогда повелит мой долг?! Долг самурая, знающего истинную историю Фукугахамы?! Как старший дознаватель службы Карпа-и-Дракона в Акаяме, я буду обязан немедленно арестовать Тэнси. Доставить в город, составить отчёт, предать суду. Отослать копию отчёта в столицу, потому что это дело требует высшего разбирательства.

У меня перехватило дыхание.

— Инспектор, — прохрипел я. — Инспектор будет против.

— Разумеется! Инспектор надзора не является моим господином. Мой господин — Дзюннё из Хонган-дзи, потомок святого Кэннё, глава нашей службы в Эдо. Он мой настоящий господин, я его вассал. Его приказ для меня закон. Но влияния Куросавы может хватить, чтобы мне велели совершить самоубийство. Мне, тебе, Фудо. Ещё есть тайный покровитель Акеми, вероятно, враг Куросавы. Для него мы тоже можем представлять угрозу…

Я пал на колени:

— Что мешает вам промолчать, Сэки-сан?! Промолчать и подчиниться! Зачем вам спорить с инспектором? Я не приходил к вам, ничего не говорил…

— Промолчать? Подчиниться?

Он расхохотался.

«Я знаю, что ты не способен молчать, — эти слова Сэки Осаму, обращённые ко мне, прозвучали в хохоте старшего дознавателя так громко, словно он повторил их вслух. — Знаю, что долг самурая привёл тебя ко мне…»