Генри Олди - Рассказы ночной стражи

Сад смерти.

Сперва я увидел слуг. Потом — инспектора и архивариуса Фудо. Все стояли к нам спиной. Ага, вот Тэнси и Тошико. Их разделяла крайняя могила. Да, та самая, с именем мельника на кресте. В этой могиле, там, где её разрыли лисы, я увидел женское лицо. Девушка смотрела в ту же яму. Похоже, она видела то же, что и я.

Губы плотно сжаты. Скулы затвердели.

Глаза сухие.

Тэнси молча ждал. Временами он обращал лицо к небу — прелестное лицо Зимней Хризантемы, измученное нашими приключениями. Небо? Что видел там Тэнси? Лично я видел тучи и только тучи. Ничего ещё не кончено, понял я. Мы успели вовремя.

И не испытал никакого облегчения от этой мысли.

— Инспектор Куросава, — старший дознаватель остановил лошадь в трёх шагах от инспектора. — Я вынужден обратиться к вам с вопросом.

Господин Сэки спешился. Ветер трепал его волосы, лицо хранило невозмутимость.

— Вернитесь в седло, — предложил инспектор. — Вам трудно стоять.

— Вы очень любезны. Но я не хотел бы вести разговор, возвышаясь над вами.

Куросава улыбнулся. Улыбка его казалась нарисованной.

— Моя любезность, Сэки-сан, ничто перед вашей. Спрашивайте, я буду честен с вами. Или нам лучше поговорить с глазу на глаз?

Старший дознаватель пожал плечами:

— Поздно. Сейчас это уже не имеет значения. Скажите, зачем вы взяли с собой нас, дознавателей? Уверен, вы хотели сохранить в тайне историю Фукугахамы и этого…

Он мотнул головой в сторону Тэнси. Должно быть, Сэки Осаму хотел сказать «этого человека», но передумал, отказывая Тэнси в человечности.

— Тайны Зимней Хризантемы? Чай, способствующий болтливости? Слежка за инспектором надзора? Это не те события, которые нуждаются в огласке. На вашем месте я бы взял с собой охрану из людей мэцукэ , всецело подчиняющихся вам. Поехали бы с ними, и дело с концом! Нет, вы берёте с собой нас, рискуя секретами, учитывая возможность неподчинения… Зачем?

— Возможность неподчинения, — повторил инспектор. — Неужели?

Господин Сэки молчал. Ждал ответа.

— Хорошо, — инспектор стёр улыбку с лица. — Я обещал вам честность, и я сдержу слово. Дело Тэнси, открытое вами в Акаяме, было связано с фуккацу . Был вынесен приговор, назначено наказание. Да, я приказал судье отменить приговор. Вынудил вас участвовать в освобождении приговорённого. Это будни, обычная история для такого, как я. Но фуккацу …

Он вскинул руки к небу:

— Будни буднями, но где-то там сидит на лотосе будда Амида. Делами фуккацу , как бы они ни были скрытны или неприятны, должна заниматься служба Карпа-и-Дракона. Так повелось со дня основания службы. Ваш господин — потомок святого Кэннё, эта должность передаётся по наследству. Вдруг будда разгневается, если я отстраню вас от дела, которое предписано вам изначально?

Руки Куросавы опустились:

— Я решил не рисковать. Вы осуждаете меня за робость?

— Я восхищаюсь вашей верой, — господин Сэки полез в седло. Ему действительно было трудно стоять, но он упрямился, пока не услышал главное, то, что хотел. — Её силой, способной превозмочь здравый смысл. Благодарю, инспектор, теперь я доволен.

— Чем же, Сэки-сан?

— Вы сделали выбор за меня. Трудный выбор, не скрою. Если ваша вера так крепка, могу ли я уступить вам в этом? Что бы ни произошло сейчас, я требую, чтобы этого…

Жест в сторону Тэнси:

— …чтобы его потом передали мне. Я доставлю его в Акаяму, возьму под стражу, составлю отчёт. Я не могу поступить иначе. Если я пойду на поводу у робости и здравого смысла, будда может разгневаться. Хуже того, разгневаюсь я. А когда я гневаюсь на самого себя, это страшнее грома и молний.

Я поймал на себе взгляд господина Сэки.

— Исполняйте ваш долг, инспектор, — старший дознаватель сдержал заплясавшую лошадь. — А я исполню свой. Я не буду вам мешать, надеюсь, вы отплатите мне тем же.

Инспектор вздохнул:

— Увы, нет. Я позволю вам забрать Тэнси и вернуть его в Акаяму. Сказать по правде, я всё равно бы не смог отбить его у вас силой. Но в городе я сделаю всё, чтобы не дать хода вашему отчёту. Поверьте мне, Сэки-сан: даже доберись он до столицы, попади в руки главе вашей службы, это лишь прибавит хлопот по сокрытию дела. Теперь, когда я сказал вам правду, вы передумаете? Станете мешать мне?

— Нет, не стану. Долг — то, что надо исполнить. Достигнем мы желаемого результата, не достигнем — какая разница? «Не радуйся победе, — учат мудрецы, — не сожалей о поражении. Победа и поражение — обычное дело для воина». Приступайте, инспектор. Вы позволите последний вопрос, самый незначительный?

— Разумеется, Сэки-сан.

— Каким образом вы собираетесь принудить бедную девушку к убийству этого… Вы знаете, о ком я. Пытками? Уговорами? Чистый интерес, инспектор, ничего личного.

— Вам известно, чего я хочу от Тошико?!

— Да.

— И вы полагаете, что я стану её пытать?

— Почему нет? Пытки — лучшее средство пробудить в человеке желание умереть.

Инспектор смеялся долго. Булькал, хватался за живот. Я всё ждал, что он опрокинется на спину, но кукла-неваляшка крепко держалась на ногах.

— Вы правы, — успокоившись, пропыхтел он. — Пытки превосходны в этом отношении. Но я лентяй, Сэки-сан. Я предпочту не делать лишнего, если цель уже достигнута.

— Цель? Достигнута?

— Эта девушка, Сэки-сан. Это очень умная, а главное, очень измученная девушка. Она сразу согласилась на моё предложение. Жалела, что не сделала это раньше. Единственное условие, которое она поставила — всё должно произойти здесь, на кладбище, рядом с могилами её семьи. Очень умная, очень измученная — и добавлю, очень преданная девушка. Я бы добавил — очень послушная, но учитывая её бегство от Тэнси…

Инспектор вгляделся в лицо старшего дознавателя, желая понять: знает господин Сэки, о чём идёт речь, или нет?

— Послушание, — произнёс он, удовлетворившись осмотром. — Ладно, не будем злопамятны. Умная, измученная, преданная и послушная. Просто кладезь добродетелей!

— Господин изволит шутить.

Никто не удивился, когда деревенская девчонка перебила столичного инспектора. Я ждал, что Куросава накажет Тошико за дерзость, не дождался и проклял свою безмозглость. Наказание? Есть ли наказание больше, чем то, какое мы привезли этой несчастной?

— Я великая грешница, — продолжила Тошико. Она по-прежнему глядела на Тэнси, а тот — в небо. — Скопление пороков, вот кто я. Сколько ни смотрю я в свою душу, я не нахожу там любви, прощения, милосердия.

— Что же ты находишь? — спросил Тэнси.

Голос гейши был мужским.

— Тебе не понравится, — ответила Тошико. — О да, тебе не понравится найденное мной. Ты хотел сорвать цветок, а ухватил гадюку.

Я Тошико, дочь мельника Сабуро и его жены Аой.