Генри Олди - Рассказы ночной стражи

К этому не принуждают. Желающие всегда находятся — вернее, их находят доверенные люди. Все, кому были предложены бои без фуккацу , считали такое приглашение великой честью и подарком богов. Явить свою доблесть? Бесстрашие? На глазах у самого сёгуна?! Узнать, на что ты способен на самом деле? Возродить традиции славных предков?

Может ли истинный самурай мечтать о большем?!

Сложность организации тайных праздников заключается в том, что нам не хватало двух обстоятельств — мёртвой деревни и ухода Тэнси. Я умолчал о главном, третьем обстоятельстве. Чтобы в деревне окончательно прекратились фуккацу , требовалось ещё одно условие. После ухода Тэнси в деревню должен войти южный варвар, человек кириситанской веры.

Уголёк, от которого загорится костёр.

Не спрашивайте, кто и когда выяснил это первым, кто донёс об этом сёгуну, был ли тот сёгун отцом нынешнего, дедом или прадедом. Как я уже сказал, у меня нет ответа. Знаю лишь, что наши местные кириситане для такого не годятся.

Да, для этого и приглашают варваров.

Нет, они ни о чём не догадываются. Торговые сделки и увлекательное зрелище. Для варваров — достаточная причина, чтобы посетить Чистую Землю. Всегда находятся желающие.

— Почему Тэнси умер без фуккацу ? — хрипло спросил господин Сэки, вцепившись в края бочки. Со стороны могло показаться, что старший дознаватель тонет в океане, цепляясь за обломки судна. — Ведь с нами не было варваров! Если третье условие имеет решающее значение…

Инспектор вздохнул:

— Я думал об этом. И не нашёл решения. Могу лишь добавить, что из-за смерти Тэнси у меня были серьёзные неприятности. Если бы не великодушие первого министра, который воззвал к милосердию нашего сёгуна и уговорил пощадить меня, я бы сейчас не имел удовольствия беседовать с вами. Его светлость Кацунага молод, сёгуном он стал ещё ребёнком, три года назад. Когда сёгун Нобутада, досточтимый отец его светлости Кацунаги…

Плеск воды означал второй глубокий вздох:

— …когда он узнал, что его болезнь неизлечима, он принял монашество. Титул он передал сыну при поддержке первого министра Фудзивары. В те годы первый министр имел большое влияние на юного сёгуна. Сейчас оно уменьшилось, съёжилось, как обрезок кожи на палящем солнце. Кое-кто даже считает, что господину Фудзиваре грозит отставка. Но его слóва всё-таки хватило, чтобы сохранить мою жалкую жизнь…

Не знаю, искренне ли возносил Куросава хвалы сёгуну и министру. Возможно, то был умело скрытый сарказм. Зато я знал другое, о чём не ведали инспектор и старший дознаватель.

Дух важней тела. За время своей недолгой службы я успел в этом убедиться. Тело моего слуги принадлежало сельскому дурачку, но в нём обитал дух южного варвара. Был ли Мигеру кириситанином при жизни? Без сомнения! Остался ли он твёрд в своей вере? Кому молился презренный каонай , понимая, что обрёк себя на адские муки?

Теперь я знал ответ на этот вопрос.

Уголёк, от которого загорелся костёр. Костёр, на котором сгорел Тэнси. Тэнси, опустошивший Фукугахаму. Пустая Фукугахама, куда пришёл слуга дознавателя по имени Мигеру. Дон Мигель де ла Роса, даже если я и не могу произнести это имя вслух.

Круг замкнулся, фуккацу прекратились.

Это карма, подумал я. Прячься от неё в чужих телах, Тэнси, ищи защиты у чужих богов, но твоя карма всё равно настигнет тебя. Назовись посланцем небес, но придёт день — и ты отправишься в дальний путь, который вымостил сам, от начала до конца.

Куда он ведёт, твой путь? Нет, не на небеса.

В последнем я был уверен.

У помоста прохаживался молодой варвар в чёрном — тот, кого Мигеру представил мне как Рикарду-доно из клана Дерара. Меч варвара, длинный, прямой и узкий, был обнажён. Время от времени Рикарду-доно чертил мечом в воздухе быстрые кресты. Клинок свистел, Рикарду-доно кричал.

Вопли его напоминали воронье карканье. Да и сам варвар сейчас походил на хромого ворона Ятагарасу, глашатая святилища Кумано.

Возле Рикарду-доно, стараясь не попасть под меч, суетился мой соотечественник — судя по виду, мелкий чиновник лет сорока. Вид у чиновника был такой, словно он присутствовал на собственных похоронах. Он то хватался за горло, как если бы его душили призраки, то начинал тараторить скороговоркой, обращаясь к варвару. Рикарду-доно игнорировал все старания чиновника — или отвечал такое, отчего чиновник всплёскивал руками, а на щеках его загорались багровые пятна.

Толстяка я не видел. Наверное, сидел в харчевне. Пожилой чёрный — Фирибу-доно, сказал Мигеру — отошёл подальше, к дорожке для скачек. Всем своим видом он показывал, что осуждает молодого горлопана за его выходку. Самураи — из тех, кто успел вернуться на площадь — хохотали, улюлюкали и тыкали в Рикарду-доно пальцами. Это не смущало молодого варвара, напротив, подзадоривало к новым воплям.

Я глянул на помост. Сёгун со свитой ещё не вернулись. После того, как Камбун убил своего соперника, а сакура в нашем лице зацвела, радуя его светлость, Ода Кацунага объявил, что вспотел от возбуждения и нуждается в омовении. Разумеется, вести сёгуна в общественную баню никто и не подумал. Это мы — люди служивые, неприхотливые, а его светлости подвели коня и помогли сесть в седло. Выше по склону, за чайными павильонами, в банном домике уже всё было готово для отдыха великого господина. Туда сёгун и поехал в сопровождении свиты, а следом носильщики несли паланкин с госпожой Такако.

Нам с Сэки Осаму было разрешено отлучиться, но ненадолго. Сёгун желал видеть нас рядом, когда вернётся на помост. Должно быть, на сакуре распустились ещё не все цветы. Следовало ждать подвоха.

— Едут, — бросил господин Сэки, угадав мои мысли.

И указал пальцем на склон.

Кавалькада приближалась. Разрумянившийся после омовения сёгун ехал впереди, о чём-то беседуя с первым министром. Взгляды обоих были прикованы к Рикарду-доно. Министр хмурился, сёгун демонстрировал прекрасное расположение духа.

Я побежал к ним навстречу. За мной кинулся чиновник, мигом забывший про Рикарду-доно. Несмотря на возраст, бежал он резво. Я даже позволил ему обогнать себя, желая услышать, какую весть он несёт господину.

Растяпа! Болван!

Вечно лезешь впереди копья в схватку!

Это я не вам. Это я себе.

Я перешёл на быстрый шаг, давая вырваться вперёд тяжеловесному инспектору и господину Сэки, человеку немолодому, отвыкшему от беготни. Не хватало ещё оскорбить их своим первенством в забеге! Вкупе с благоволением сёгуна, какое он подчёркнуто выказывал мне, это грозило серьёзными неприятностями. Сёгун уедет в Эдо и забудет про младшего дознавателя Рэйдена. Инспектор, надеюсь, тоже уедет. А господин Сэки останется. Господин Сэки ничего не забывает…