Нил Шустерман - Итоги [litres]

И Годдард обратился к жнецам, которые были точечно рассыпаны по всему пространству трибун.

– Жатва! – воскликнул он с таким презрением к толпе, что до крови прикусил губу. – Подвергните их жатве – всех до одного! Это приказ!

Паника возникла не сразу. Ошеломленные люди в недоумении смотрели друг на друга. Неужели Суперлезвие действительно произнес эти слова? Вряд ли! Не мог он этого сказать! Даже жнецы поначалу пребывали в недоумении… Но приказ есть приказ, и, если жнец не собирается получить обвинение в неповиновении начальству, то… Один за другим сверкнули клинки, и жнецы принялись осматриваться с выражением, значительно отличавшимся от того, что можно было прочитать на их лицах еще десять минут назад. Осматриваться оценивающе.

Годдард же, не опуская микрофона, продолжал выкрикивать фразу за фразой, как он делал всегда в ситуации массовой жатвы, и голос его несся над стадионом:

– Я – завершение вашего жизненного пути! Я – последнее слово в вашей неудавшейся убогой жизни.

Люди бросились бежать. Сначала немногие, затем группами. А затем – словно открылись шлюзы плотины. В панике зрители карабкались по сиденьям и друг по другу, стремясь к выходам, но жнецы уже заняли место у выходов с трибун и поджидали бегущих. Бежать больше было некуда, и первые убитые падали в проходах, преграждая и без того узкий путь к свободе тем, кто еще надеялся спастись.

– Я – ваш спаситель , – гремел микрофон Годдарда. – Я – ваш портал на пути к таинствам забвения!

Люди принялись бросаться через поручни и разбивались насмерть, надеясь, что, погибнув не от руки жнеца, они смогут быть восстановлены. Но все было напрасно. С того момента, как Годдард отдал приказ, Гипероблако не имело права вмешиваться. Все, на что оно было способно, – это наблюдать за происходящим своим немигающим взором.

– Я есмь ваша Омега! Я принес вам вечный покой. Придите в мои объятия!

Напрасно Жнец Рэнд умоляла Годдарда остановиться – он оттолкнул ее, и она упала на землю, опрокинув факел. Тот отлетел к подножию костра, и этого было достаточно – пурпурные языки пламени охватили основание хитроумной конструкции.

– Ваша смерть есть и приговор вам, и мой вам дар! – продолжал выкрикивать Годдард, отрывисто бросая слова в сторону умирающей толпы. – Примите ее с достоинством. И прощайте!

Лучше всего устроенный Годдардом Армагеддон был виден с верхушки костра – тем более что включившийся вентилятор разгонял клубы дыма, поднимавшиеся от его полыхающего основания. И техник видел все, включая огонь, который поднялся уже к середине сооружения, окрасившись синим цветом.

На трибунах жнецы, сверкая драгоценными камнями на своих мантиях, уничтожали свои жертвы с ужасающей скоростью.

Я сегодня здесь не один , думал техник, глядя, как огонь, превратившись из зеленого в ярко-желтый, подбирается к нему все ближе. Он чувствовал, как начинают плавиться подошвы его башмаков, ощутил запах горящего каучука. Приблизившись к нему вплотную, огонь стал оранжевым. Крики толпы на трибунах затихали. Скоро огонь станет ярко-красным, вспыхнет его пироксилиновый кляп, и ему будут слышны лишь его собственные крики.

Но тут техник увидел на поле одиноко стоящего жнеца в малиновой мантии. Этот жнец не гонялся за людьми из толпы на трибунах. На мгновение жнец и обреченный на страшную смерть техник встретились взглядами. И тогда, когда языки пламени уже обняли ноги страдальца, Жнец Константин выхватил пистолет и исполнил свой единственный на сегодня акт жатвы. Выстрелом прямо в сердце он избавил техника от мучительной смерти в пламени костра. И последней мыслью несчастного, когда жизнь покидала его тело, была искренняя благодарность к малиновому жнецу за этот акт милосердия.

Когда они уезжали со стадиона, погрузившись в лимузин, Годдард сказал, обращаясь к Жнецу Рэнд:

– Я прощаю тебя за то, что ты пыталась остановить меня. Но меня удивляет то, что, единственная из жнецов, ты уклонялась от исполнения своих обязанностей. В чем дело?

Эйн могла бы назвать в свое оправдание сотню причин, но решила промолчать. Роуэн был уже забыт – его исчезновение затмили события более значительного масштаба. Ходили слухи, что он покинул стадион в сопровождении Жнеца Трэвиса и еще нескольких техасских жнецов. Рэнд могла повесить вину за произошедшее на них, но кого она обманывала? Ведь именно она предложила Годдарду представить дело так, будто отсутствие Роуэна было частью более обширного плана. Правда, она и не подозревала, что Годдард поведет дело так, как повел.

– Я ждал не такого поворота событий, но когда имеешь дело с чем-то серьезным, редко получается так, как планировал, – сказал Годдард спокойным, бесстрастным тоном, словно обсуждал театральную постановку. – И тем не менее этот день послужит нам на пользу.

Рэнд недоверчиво посмотрела на него.

– Как? И как вы можете так говорить? – спросила она.

– Разве это не очевидно? – произнес Годдард.

И, когда Эйн ничего не ответила, он продолжил, используя свое искусство мягкого красноречия, которым был так известен.

– Страх, Эйн, есть возлюбленный отец уважения, – сказал он. – Простые граждане должны знать свое место. Должны понимать, какую черту им нельзя переходить. Поскольку Гипероблако их покинуло, людям нужна твердая рука, которая дарует им стабильность. Установит четкие границы. Они будут чтить меня и всех моих жнецов и уже никогда не пойдут против нас.

Он оценил собственную логику и одобрительно кивнул.

– Все хорошо, Эйн, – сказал он, наконец. – Все хорошо.

Но Жнец Рэнд знала – с этого момента ничего хорошего уже не будет.

Уверенные в своем превосходстве Шипящие, готовые самовольно начать войну, возбудят гнев и презрение Набата. Биением тысячи яростных крыльев он обрушится на них, и небеса взорвутся гневными раскатами Грома. Непокорные падут, но раскаявшиеся и упавшие на колени будут пощажены. И Набат покинет их и исчезнет в успокоившихся небесах, вновь растворившись в буре могучих крыльев.

Да возрадуется отныне всяк живущий!

Набат был не просто человеком из плоти и крови. Плоть во всех своих проявлениях была подвластна ему, и эта способность обеспечивала Набату возможность по собственной воле трансформироваться в любое существо или даже множество существ. Приведенный фрагмент иллюстрирует способность Набата превращаться в большую стаю птиц, вероятнее всего – орлов, соколов или сов, птиц изящных, благородных и мудрых, но также вызывающих страх и уважение. Созданий, которые стали высшим воплощением сущности Набата.