Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

– Хм, Алоизий… да возьмут другой срез, по всей видимости.

Три дня слабые подземные толчки раскачивали Лос-Анджелес и его окрестности. Район полностью эвакуировали. Потом небо взорвалось громким свистом, словно предупреждая: «Посторонним сойти на берег». А затем участок земли некоторой толщины внезапно исчез вместе со всем, что было на нем понастроено. Со временем о происшествии забыли.

Из общеобразовательной энциклопедии XXII века, том 1, с. 389:

АНДЖЕЛЕНОС (см. также «Автомобильные цыгане» и «Сборщики слив») [60] Анджеленос – так называют жителей Лос-Анджелеса. «Сборщики слив» ( англ. Prune pickers) – прозвище коренных калифорнийцев, возникшее во времена Великой депрессии. . Смешанная этническая группа не вполне ясного происхождения, бо́льшую часть времени скитающаяся на автомобилях по дорогам. Судя по всему, они – последние пользователи этих транспортных средств. Некоторое количество устаревших, отделанных хромом моделей все еще производится с расчетом на эту группу. Люди эти не нищие, их интеллект выше среднего. Они часто открывают собственное дело, становятся риелторами, профессиональными игроками, мошенниками на доверии, менеджерами компаний, торгующих фальшивыми дипломами по почте, промоутерами того или иного рода. Редко задерживаются надолго в одном городе.

Любопытно, как они проводят свободное время. Часами, а то и сутками напролет, гоняют по старым и малоиспользуемым многоуровневым развязкам и бесплатным шоссе. Считается, что большинство анджеленос – наркоманы, однако Гарольд Фрилав, несколько месяцев проживший среди них, доказал ошибочность данного стереотипа. То, что они вдыхают на своих веселых сборищах – под названием «смог-крэк», – всего лишь черный дым, образующийся при сгорании угля и нефтепродуктов и содержащий высокий процент угарного газа. Цель этого действия не вполне ясна.

Религия анджеленос представляет собой смесь старых верований с мощным эсхатологическим элементом. Идея рая представлена ссылкой на таинственный «Бульвар Заходящего Солнца». Язык анджеленос ярок и насыщен непристойным жаргоном. Их мнение по поводу собственного происхождения довольно туманно.

«Они прилетели и забрали наш дисник», – говорят они.

В 1967 году в издательстве «Даблдей» впервые вышла антология «Опасные видения», составленная Харланом Эллисоном. Я тогда жил в Айове, учился в старшей школе, жадно поглощал Фредерика Брауна, Брэдбери, Хайнлайна, Азимова, Желязны и Дика и, конечно, был самой что ни на есть целевой аудиторией для книги Харлана. Оглядываясь назад, мы часто вспоминаем многие прекрасные антологии – под редакцией Гарднера Дозуа, Дэвида Хартвелла, Эллен Датлоу, Терри Виндлинг, Келли Линк и Гевина Гранта, Терри Карра и так далее, – но забываем, какую грандиозную работу проделал Харлан полвека тому, собрав под одной обложкой, как он их называл, «тридцать два провидца». Сейчас я живу неподалеку от Филадельфии и, думая о Харлане, представляю его себе Альбертом Барнсом научной фантастики. Коллекция импрессионистов Барнса – удивительна; если быть честным, рядом с Матиссом, Ван Гогом, Гогеном, Пикассо и Ренуаром там можно найти несколько скромных работ художников, ныне преданных забвению, хотя сам Барнс, судя по всему, видел в них что-то. «Опасные видения» – все равно как коллекция Барнса, только в научной фантастике. Несколько вопросов: «А куда делся тот автор…» – но все остальное замечательно.

Именно «Опасные видения» открыли для меня дверь в миры Рафаэля Алоизиуса Лафферти. Этой дверью стал рассказ, выбранный Харланом, – «Страна Больших Лошадей». Насколько удивительны эти миры, я в то время еще не знал, равно как и то, что сам Лафферти родился в Айове, на юго-западе штата в городе Неола – если меня сейчас читает кто-то из Неолы, ребята, бога ради, хотя бы повесьте мемориальную доску!

Рассказ этот короткий и поначалу кажется, по меркам Лафферти, незамысловатым, но по ходу дела бьет тебя под дых, причем не раз. В некотором смысле «Страну Больших Лошадей» можно считать своего рода напарником «Узкой долины» – истории, в которой тоже говорится о чудесах топографии.

Вдобавок это пример того, как Лафферти вводит читателя в историю – будто с бокового входа; текст движется и вроде бы ведет к определенной ситуации, и ты думаешь: так вот он о чем! Но он совсем о другом. А потом, когда ты решаешь, что вот теперь-то все ясно, автор добавляет штрих, которого ну никак не ожидаешь.

Начинается все с изречения, похожего на заклинание: «„Они пришли и забрали нашу страну“, – повторяли эти люди. Но никто не понимал, о чем они говорят».

Какая страна, какие люди – чтобы узнать, надо читать дальше. Затем перед нами предстают два англичанина, Ричард Рокуэлл и Серуно Смит. На джипе они пересекают Тар, то есть Великую индийскую пустыню. Наконец они добираются до знаменитого миража под названием Страна Больших Лошадей, или Диз Боро Грай. Именно на нее они приехали посмотреть. И тут же все начинает идти не по плану. Посреди засушливой бесплодной пустыни гремят раскаты грома, а затем сверкает молния. Странное климатическое явление радикально меняет Серуно Смита: внезапно и неизвестно откуда к нему приходят названия этих мест («лощина Кути Тавдави, Маленькая река»), и он начинает петь песни на языке, которого прежде не знал. Рокуэлл спрашивает, в чем дело, и Смит объясняет, что просто их вспомнил и что «все они [языки] группируются вокруг нашего боро , как листики клевера на стебле». Смит, похоже, наслаждается новой жизнью, возникшей из ниоткуда. Он признается Рокуэллу, что знает все семь языков – «семь сестер», но называет только шесть. Рокуэлл указывает на это, и Смит отвечает, что седьмой язык – староцыганский. Рокуэлл пытается увести приятеля от миража, но Смит отказывается, называя Рокуэлла «саришан», то есть «англичанин», будто они внезапно стали друг для друга иностранцами, а затем бежит к горе, которая еще несколько мгновений назад была частью миража.

Дальше рассказ состоит из разных коротких сцен, в которых люди говорят на диалектах цыганского, пенджаби, хинди, – совершенно ясно, что в жилах каждого течет цыганская кровь, зовущая их в Страну Больших Лошадей. Некоторые из них – цыганская «аристократия», некоторые – женщины-гадалки, некоторые, возможно, атинганои из племени предков всех цыган. И все эти разные люди, объединенные цыганской кровью, бросают насиженные места и устремляются «домой», потому что драпенгоро рез , гора поднимается, окруженная свежим ароматом дождя, она тянет их к себе, и это притяжение невозможно преодолеть. Домой – значит в Страну Больших Лошадей, которая тысячу лет была миражом, но теперь вернулась.