Владимир Сорокин - Доктор Гарин

— Маша-а-а-а!!! — закричал Гарин в сторону рухнувшей головы Аквамира так сильно и надрывно, что выпустил газы.

Запахнув и подвязав мокрый халат, он двинулся в сторону дымящихся обломков и понял, что левый резиновый шлёпанец потерян. Он сбросил правый и зашагал титановыми ногами по траве и хрустящему пластику. Пройдя вдоль тёмного полуразрушенного рукава, по которому всё ещё текла, журчала тёмная вода, он вошёл в облако кислого дыма и пара. Прошёл дальше и увидел страшную в своей беспощадности гору обломков — всё, что осталось от головы Акваосьминога. Пробиваясь сквозь пар и дым, лунный свет неярко освещал искорежённые рамы, стёкла, бетонные и пластиковые куски. От горы исходило гробовое молчание, ни одного человеческого голоса не было слышно.

— Маша!! — снова закричал он.

И снова никто не ответил. Гора обломков молчала.

— Господи, спаси Машу! — произнёс Гарин срывающимся голосом и размашисто перекрестился.

Он ступил на гору.

В это время сзади послышался нарастающий вой, на ночном небе сверкнуло. Гарин поднял голову. Пара десятков светящихся снарядов установки залпового огня с угрожающим воем пересекли темноту неба и обрушились на спальный район. Взрывы накрыли дома, ударная волна долетела, качнула Гарина, он пошатнулся, сел на обломки. Свет в домах погас, облако дыма накрыло их. И сразу же новые снаряды полетели уже непрерывным огненным, воющим потоком дальше по району, в сторону Барнаула, и стали ложиться и рваться, ложиться и рваться. Взрывы слились в один, загрохотало, закачало гору, захрустели, задвигались, оседая, обломки. Часть снарядов стала рваться неподалёку, взрывы росли один за другим, двинулись на Гарина живым столбом смерти. Он вскочил и побежал от этого столба в сторону леса.

Небесный вой и земные взрывы слились воедино.

Уши заложило.

Гарин бежал по серебристой, облитой луною траве. Достигнув леса, схватился за сосновый ствол, обернулся. Столб клубящейся, яростно рвущей воздух смерти дошёл до рухнувшей головы Акваосьминога. И её накрыло дымным облаком.

Гарин открыл рот, собираясь просить, требовать, умолять, угрожать. Но большие жабьи губы его искривились, и он бессильно заплакал, глядя на растущее облако дыма на месте бывшего водного рая. Огненные снаряды неслись по небу и ложились на землю всё дальше, в сторону центра города.

Рыдания сотрясали большое тело Гарина. Обняв шершавый ствол сосны, он рыдал, прижавшись к нему щекой, рыдал, как давно уже не рыдал — по-мальчишески, трясясь, пуская слюни и топая титановой ногой.

Нарыдавшись до изнеможения, он вытер слёзы мокрым махровым рукавом, снова нашарил цепочку, подтянул пенсне, надел.

И двинулся вглубь ночного леса.

Гарин замёрз и проснулся.

Он лежал на куче из прошлогодних дубовых листьев, которые ночью сгрёб и навалил себе в качестве постели. Он протёр глаза, протёр и надел пенсне.

Было раннее утро. Над ним сплетались ветви двух больших старых дубов, растущих метрах в пяти друг от друга. Гарин никогда не видел, чтобы дубы стояли так близко и так переплетались ветвями. Ночью он решил заночевать здесь, потому что устал идти по ночному лесу и потому что под ногами оказалось много листьев.

— Дубы… — пробормотал он и сел на своей шуршащей постели.

В переплетении ветвей было что-то угрожающее. Солнце вставало. И его слабый отсвет на грозных дубовых ветвях заставил Гарина вспомнить:

Аквамир.

Купол.

Взрыв.

И вслед за ними всплыли в памяти ночные залпы, кислый дым разорвавшихся снарядов, обрушение, скользкий жёлоб и бегство, бегство через ночной лес. Бегство от войны. И всплыла последняя Машина улыбка за ещё целым столом.

— Маша… Машенька… — застонал он хриплым, севшим за ночь голосом.

Он сидел, качая головой и стоная.

— Плывём! Вынесет! — были её последние слова. И Гарина вынесло. А её не вынесло. Или вынесло?

Рядом недовольно запищала какая-то птица. Гарин вздохнул и тяжело встал. Он стал махать руками, чтобы согреться. На нём был всё тот же зелёный махровый халат, который за ночь полностью высох. Но от халата всё ещё пахло бассейном. Через минуту Гарин согрелся. Подошёл к дубу, положил свою руку на его кору. По коре полз крылатый муравей.

— Блядство… — произнёс Гарин и сокрушённо покачал головой. — Бесконечное блядство…

Откинув полу халата, он помочился на ствол дуба и обрызгал мочой свои титановые ноги. Вышел из-под дубовой сени, огляделся недовольно. Вокруг был смешанный лес.

— И куда теперь? — спросил Гарин у леса.

Ночью он просто бежал от войны. От взрывов и грохота.

— Плывём, вынесет… — снова повторил он.

И двинулся бесцельно по лесу. Его титановые ступни зашуршали по траве. Но не прошёл он и трети версты, как с той стороны, откуда он бежал, раздался всё тот же вой снарядов и затем грохот.

— Война — не мать родна… — пробормотал Гарин и скорректировал своё движение.

Вой и грохот остались у него ровно за спиной. Он глянул на поблёскивающее меж стволов солнце, сориентировался и понял, что идёт точно на запад. Ускорил шаг. Сунул руку в карман халата за мобильником и рассмеялся, плюнул и сильно хлопнул в тяжёлые ладони, разбудив утреннее лесное эхо.

Птицы, ожившие на рассвете, приветствовали солнце весенними трелями.

Гарин шёл широкими шагами. Смешанный лес не был густым, сосны, ели, берёзы и редкие дубы проплывали мимо.

«Там были другие рукава, она прыгнула в один из них, он был рядом с моим, совсем рядом, а может, и в мой прыгнула и поплыла, и вынесло её в другую сторону, её вынесло, вынесло непременно…»

Он вздохнул глубоко.

«Вынесло!»

Вдруг сверху послышался вой. Но это был не вой снарядов. Вой летящей машины. Гарин остановился, поднял голову. Это был вой самолёта. И он нарастал, приближался. В вое чувствовалась беспомощность. Вой надсадно рос, заполняя собою утренний лес. Листья берёзы затрепетали. И вскоре Гарин увидел справа небольшой реактивный джет с дымящейся хвостовой турбиной. Самолёт покачивал крыльями, словно навсегда прощаясь с небом. На его белом борту зеленел герб Алтайской Республики и виднелись рваные дыры. Рёв стал оглушительным, послышался треск деревьев, грохот падения и слабый взрыв.

Вспугнутые птицы сорвались с деревьев.

И вскоре справа поднялся чёрный клуб дыма.

— Люди не птицы… — пробормотал Гарин и побежал в сторону катастрофы.

Это было не так близко, как сперва показалось. Гарин пробежал и прошёл, запыхавшись, версты три, пока не достиг места падения джета. Он ступил на просеку, прорубленную самолётом. Срезанные макушки деревьев лежали на земле, стволы сверкали свежими сломами. Тяжело дыша, Гарин двинулся по просеке туда, где клубилось чёрное.