Б Истон - Молиться за Рэйн

Я потираю свои стучащие виски, пытаясь понять, как я оказалась на полу в своей ванной.

Запах рвоты, смешанный с ванильными ароматическими свечами — моя первая подсказка.

Мужчина, наблюдающий за мной из ванны — вторая.

В ней лежит полностью одетый Уэс. Его грязные ботинки свисают с одного края, а голова лежит в противоположной стороне. Его веки тяжелеют, как будто я только что его разбудила, но расширенные зрачки настороженно смотрят на меня.

Он молчит, и я тоже. Мы просто смотрим друг на друга в ожидании нужного момента, и когда мы наконец говорим, это происходит в одно и то же время.

— Ты проспала почти весь день, — говорит Уэс.

— Ты действительно здесь, — выпаливаю я.

Он кивает, но выражение его лица не становится счастливее.

Вместо этого оно грустное и сочувствующее.

Реальность обволакивает мой пустой желудок и сминает его, как алюминиевую банку, когда до меня доходит смысл его печального взгляда.

— Ты видел, — шепчу я.

Уэс снова кивает, сжимая губы в жесткую линию.

— Мне очень жаль, Рэйн. На счет всего, и… бл*дь, я просто… просто не имел ни малейшего понятия.

«Мне очень жаль». Его слова ударяют меня реальностью, как ушат ледяной воды.

Мой подбородок дергается, а взгляд скользит к одной из свечей. Я смотрю на пламя до тех пор, пока не убеждаю себя, что именно поэтому у меня горят глаза.

«Мне очень жаль » делает это все реальным. То, как он прямо сейчас смотрит на меня, делает это реальным. Тот факт, что он тоже это видел, делает его реальным.

Я тянусь к вороту своей фланелевой рубашки, отчаянно пытаясь хоть как-то заглушить боль, но рубашка оказывается разорвана посередине, и таблеток там больше нет.

Потому что я приняла их все.

А он заставил меня их выплюнуть.

Горе, стыд и безрассудная ярость затуманивают мое зрение и вынуждают сжать руки в кулаки. Я собиралась умереть, даже не почувствовав этого. Не почувствовав того, как сильно по ним скучаю. Я собиралась оставаться без чувств до 23 апреля, чтобы всадники забрали меня туда, куда попали мои родители, и мы снова были бы вместе, как будто ничего этого никогда не происходило. У меня был план, но потом появился Уэс и все испортил. А теперь он говорит, что ему очень жаль, и смотрит на меня так, будто мои родители действительно умерли. Мои обезболивающие закончились, и все это чертовски больно и…

— Я ненавижу тебя! — кричу я. Слова эхом отражаются от стен, и слезы застилают мне глаза, поэтому я зажмуриваюсь и снова кричу. — Я ненавижу тебя!

Я хватаю расческу и изо всех сил швыряю ее в Уэса. Он ловит ее как раз перед тем, как она чуть не попадает ему в лицо.

— Ты все испортил! Ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Ненавижу тебя!

— Я знаю, — говорит он, уклоняясь от стаканчика для зубных щёток и бутылочки жидкого мыла. — Мне очень жаль, Рэйн.

— Перестань это говорить!

Я бросаюсь к ванне, надеясь выцарапать его дурацкие зеленые глаза. Те самые, которые смотрели, как я тону в своем кошмаре. Те самые, которые наблюдают за тем, как я тону прямо сейчас. Но когда я достигаю края ванны, Уэс хватает меня за запястья и притягивает к себе.

Я падаю в ванную, приземляясь ему на грудь, его сильные руки крепко держат меня.

— Отпусти меня! — кричу я, извиваясь в его объятиях и пиная ванну босыми ногами. — Не прикасайся ко мне! Отпусти меня!

Но Уэс еще крепче обнимает меня, успокаивая, как ребенка. Я борюсь, отбиваюсь и брыкаюсь, но, когда ощущаю, как его губы прикасаются к моей макушке, а руки раскачивают меня из стороны в сторону, весь гнев покидает мое тело.

В виде рыданий.

— Тише. — Уэс проводит рукой по моим волосам, напоминая мне о том, как это делала моя мама перед тем, как уйти на работу.

Я представляю ее такой, какой она выглядела утром перед тем, как все случилось. Она была измученной и обеспокоенной. Ее русые волосы были грязными и собранными в конский хвост. Синий больничный халат был испачкан в кофе.

— Мама, у нас осталось меньше недели. Почему ты опять собираешься пойти на работу? Может, ты просто останешься дома? Ну, пожалуйста! Я ненавижу оставаться наедине с отцом. Он только и делает, что целый день пьет, принимает свои таблетки от боли в спине и возится со своим оружием. Он даже со мной больше не разговаривает. Думаю, он вроде как сорвался или что-то в этом роде.

— Рэйнбоу, мы уже говорили об этом. Мир не вертится вокруг тебя. Другие люди тоже во мне нуждаются. Сейчас даже больше, чем когда-либо.

— Я знаю, но…

— Никаких но. Милая, в этом мире есть два типа людей: лентяи и трудяги. Когда становится тяжело, я преодолеваю трудности, работая еще усерднее, чтобы помочь другим. А каким человеком хочешь быть ты? Ты собираешься весь день сидеть дома и ничего не делать, как твой отец, или выйдешь наружу и попытаешься кому-нибудь помочь?

— Я бы хотела помочь, — ответила я, опуская глаза на ее потертые белые кеды.

— Хорошо. Потому что, когда все это закончится — а я уверена, что так и будет — многим людям понадобится твоя помощь.

Даже при том, что вспоминать ее оказывается больно, это также удивительным образом меня успокаивает. Как будто она здесь, рядом со мной. Я все еще слышу ее голос, все еще чувствую, как от ее дыхания исходит аромат кофе с орехами, когда она целует меня в щеку. Но хуже всего — осознавать то, что я больше никогда ее не увижу, хуже всего — понимать то, что все это время она оставалась здесь, и я держала ее взаперти.

Она заслуживает того, чтобы ее помнили.

Даже если это всего лишь на несколько часов.

Когда мои рыдания затихают, а дыхание потихоньку восстанавливается, я чувствую, как Уэс успокаивающе проводит рукой по моей спине.

— Тебе лучше? — спрашивает он, его голос едва громче шепота.

Я киваю, с удивлением обнаруживая, что действительно имею это в виду. Может быть, моих родителей больше нет, а завтрашний день вообще не наступит, но здесь, в этой ванне, с единственным человеком, который не бросил меня, я чувствую себя немного лучше.

— Расскажешь мне, что случилось?

Прижавшись щекой к его груди и не сводя глаз с мерцающего огонька свечи, я снова киваю. Мне хочется высказаться, наконец-то освободив себя.

— Я… Я не могла уснуть той ночью, поэтому решила выйти на улицу, чтобы выкурить одну из папиных сигарет. В моем комоде было припрятано несколько штук, и я подумала, что это поможет мне успокоиться и расслабиться. Отец стал таким параноиком из-за хулиганов и бродячих собак, поэтому я знала, что он взбесится, если увидит меня, выходящей так поздно из дома. Поэтому я была очень тихой. Даже курила в домике на дереве, потому что боялась, что он заметит меня на крыльце.

Я делаю глубокий вдох, сосредотачивая внимание на сердцебиении Уэса под моей щекой.