Кристина Далчер - Мастер-класс

— Это ему , благослови Господь его душу.

Нужно вырасти на юге или хотя бы достаточно долго там прожить, чтобы понимать, что выражение «благослови Господь его душу» — это отнюдь не пожелание добра. Как раз наоборот. Я молча отмахнулась от дыма, отошла и встала рядом с Фредди, а вскоре из-за угла показался и желтый автобус. На этот раз в нем было еще больше детей; они с любопытством прижались к окнам, но с улицы воспринимались всего лишь как неопределенные силуэты разных размеров.

— Полезай обратно, Сабрина, — велела дочери «миссис Сабрина». — Мы возвращаемся домой. И мне плевать на то, какие Коэффициенты будут у твоих братьев. Мы немедленно отсюда уедем. Переберемся в такое место, где живут нормальные, здравомыслящие люди. — Последние слова она произнесла, глядя на меня в упор.

Сабрина продолжала стоять на прежнем месте и смотреть себе под ноги. Выслушав материну тираду, она пару раз качнула головой и сказала:

— Нет, мам, я должна туда поехать.

— Нет. Ты. Ничего. Не должна.

— Ты не понимаешь. Мне действительно придется это сделать.

— Довольно. Идем, девочка. — И «миссис Сабрина» попросту затолкала дочь в автомобиль. Потом пристегнула ее ремень, бегом обогнула капот, плюхнулась на водительское сиденье, и оживший двигатель мгновенно заурчал.

Из уроков по элементарной физике я еще в детстве усвоила: на всякое действие есть противодействие. Именно это и произошло: Сабрина буквально вылетела из «Лексуса» и, спотыкаясь, бросилась к желтому автобусу. На бегу она кричала матери, чтобы та немедленно ехала домой, и желтый автобус вторил ей своим гудком, гулко разносящимся по всему кварталу.

То, что произошло потом, напоминало фильм, пущенный на слишком большой скорости. Сабрина подхватила свой чемодан, стоявший на тротуаре. А «миссис Сабрина», резко заглушив двигатель своего «Лексуса» прямо в момент разворота, выскочила из машины и бросилась дочери наперерез, надеясь ее поймать. Сабрина уже готова была нырнуть в разинутую пасть желтого автобуса, но споткнулась, и «миссис Сабрина», слепо шаря в воздухе руками, попыталась схватить дочь за жакет, но промахнулась и осталась стоять с пустыми руками.

У меня было твердое ощущение, что эта девочка хотела уехать.

И в столь неподходящий момент мне вновь вспомнился тот старый фильм о Ловце Детей, ибо я тщетно пыталась понять, как и из-за чего у ребенка могло возникнуть желание вырваться из рук матери и по собственной воле броситься в этот ужасный автобус с железными молдингами и ручками, слыша за спиной материнский плач и отчаянные крики.

Миссис Делакруа, миссис Морис и миссис Каллахэн по-прежнему торчали у окон, и я злобно крикнула им, чтоб занимались своими делами; тут же раздался раздраженный стук жалюзи — это любопытствующие соседки одна за другой их опускали. Что-то такое было в этом звуке — когда одним движением пальца жалюзи высвобождались из своих темниц и падали вниз, это звучало точно коллективный вздох безразличия.

И я вдруг словно вернулась на несколько мгновений в совсем другое время, на школьное собрание, куда пришла вместе с Малколмом, оставив дома с приходящей нянькой шестилетнюю Энн. Я внимательно слушала вопросы и жалобы озабоченных родителей, усталых учителей, растерянных омбудсменов и представителей общественности, возглавляемых Сарой Грин, живущей по соседству с нами.

Учитель моего ребенка уделяет значительно больше времени другим детям, которые даже читать еще не умеют!

Я не могу в этом году прослушать еще один курс летней школы для родителей. Я просто не могу!

А есть ли у нас бюджетные возможности, чтобы привлечь большее количество сурдопереводчиков и специалистов ESL ?

И наконец прозвучало:

Нельзя ли просто отправить этих ущербных детей куда-нибудь еще ?

Желтый автобус посигналил снова, и Фредди начала так сильно трясти головой, что я испугалась, как бы у нее не хрустнули шейные позвонки. Возможно ли это? Может ли человек сам себе сломать шею?

Не знаю. Но одно я сейчас знала точно: мы с Фредди немедленно идем домой!

И вот, пожалуйста: оказалось, что сегодня утром мой муж решил остаться дома!

Мы еще и улицу пересечь не успели, а Малколм уже вышел на крыльцо, застегивая пальто и намереваясь пойти нам навстречу с той ласковой улыбкой, которую обычно приберегает для Энн.

— Ну, что тут у нас такое? — И он подхватил Фредди на руки. — В чем дело? — Поскольку Фредди не отвечала, он принялся ее утешать и упрашивать: — Ну-ну, Фредерика, перестань. Скажи, в чем дело. Ты можешь все мне сказать.

Фредерика один раз судорожно всхлипнула, шумно проглотив застрявший в горле комок слез и соплей, и приветливая улыбка Малколма медленно растаяла, а в глазах появилось отчетливое отвращение, совершенно, по-моему, недопустимое для отца.

— Я хочу остаться здесь. С мамой и Энн, — с трудом вымолвила она.

Я стояла у нее за спиной и умоляюще смотрела на Малколма, пытаясь хотя бы глазами сказать: Да сделай же что-нибудь! Я знаю, ты можешь . И когда он, наконец, заговорил, мне почти показалось, что он мой взгляд понял.

— Хватит плакать, Фредерика, — сказал он. — Ты, разумеется, можешь остаться с нами, если так уж сильно этого хочешь. Все зависит только от твоего решения.

Я чуть не спросила, уж не подсыпал ли ему кто-то наркотик в утренний кофе, но вовремя остановилась. Сейчас было не время для подобных шуток: Фредди уже немного успокоилась, расслабилась, и широкая улыбка осветила ее лицо, когда Малколм отнес ее на наше крыльцо, подальше от ожидавшего нас желтого автобуса, посадил к себе на колени и нравоучительным тоном, хотя и довольно ласково начал ей объяснять:

— Ты знаешь, что такое прогресс, моя дорогая? — Интонации у него сейчас были, как у сказочной Златовласки. Голос спокойный, ровный, совершенно лишенный жесткости, но и не чересчур мягкий; такой голос как бы сам льется в ничего не подозревающие уши и без какого бы то ни было оружия пробивает любую защиту.

Фредди кивнула и снова хлюпнула носом.

— И что же это такое, детка?

— Это когда жизнь вокруг становится лучше.

— Какая же ты умница, моя девочка! Но ведь все мы хотим, чтобы жизнь вокруг стала лучше? Да? И уж точно не хотим, чтобы она становилась хуже, правильно?

Фредди снова кивнула.

— Ну, тогда слушай. Если ты сейчас останешься дома, Коэффициент Энн сегодня же будет понижен.

Я просто ушам своим не верила. Он что, спятил?

— Малколм? Какого черта ты несешь…

Он бросил на меня испепеляющий взгляд.

— Не заставляй меня прибегать к иным мерам, Елена. Куда более неприятным.

Фредди испуганно вытаращила глаза:

— И много очков с нее снимут?