Кристина Далчер - Мастер-класс

Однако я решилась и сейчас ехала в то место, которое вскоре станет моим бывшим местом работы, собираясь дать неверный ответ на любой из вопросов предстоящего теста и тем самым создать все предпосылки для собственного понижения в должности, чтобы затем меня посадили в автобус и отправили — по возможности — в ту же школу, что и мою младшую дочь. Сложнее всего — чертовски сложно! — было сделать выбор между Фредди и Энн, но мне все-таки пришлось его сделать. В конце концов, Энн уже шестнадцать; ей будет неплохо и с Малколмом в течение нескольких ближайших лет, пока он еще сможет удерживать ее при себе.

Однако в моем треклятом плане все-таки было одно весьма уязвимое место, и я поняла это лишь поздно ночью. Меня ведь запросто могли понизить всего лишь до уровня зеленой школы! Хотя, если учесть, что именно я задумала накатать в своем тесте, меня, скорее всего, попросту отправят в психушку. Но даже такая перспектива не слишком меня тревожила. А тревожило меня то, что в стране существует полсотни государственных школ, разбросанных по малонаселенным районам, и даже если министерская комиссия сразу отправит меня собирать вещи, нет никакой гарантии, что я попаду именно туда, где находится Фредди.

Нет, мне была совершенно необходима помощь Малколма. Даже если эта помощь будет оказана без его ведома .

Итак, сперва я заехала домой, предварительно послав эсэмэску Малколму, чтобы узнать, ушел он в свое министерство или еще нет. Ответ я получила почти моментально, и он состоял всего из двух слов, написанных заглавными буквами: ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКИЙ ТЕСТ! Это была совсем не та информация, которая мне требовалась, но за долгие годы я уже привыкла к тому, что никогда не получаю от Малколма даже релевантного ответа на сообщения.

Впрочем, наша подъездная дорожка была уже пуста, а часы на приборной доске сообщили мне, что и Энн уже уехала на своем серебряном автобусе. Я не стала заморачиваться насчет выбора подходящего костюма и осталась в джинсах — в дни преподавательского тестирования никакого особого дресс-кода не требовалось, — а потом сразу направилась к письменному столу Малколма, в наш с ним общий кабинет, отчасти напоминавший склад офисной техники. Два принтера, огромное количество белой и копировальной бумаги, папки, ожидающие заполнения и снабженные дыроколами; папки, заполненные всевозможными докладами, уже занимали все полки и все свободные поверхности.

Я, впрочем, хорошо знала, что именно ищу и где мне нужно это искать.

Бланки с готовыми штампами Министерства образования хранились у Малколма во втором ящике стола рядом с конвертами, на которых, как и на бланках, имелся логотип министерства. Я вытащила три бланка и три конверта и стала рыться в бумагах, пытаясь найти хоть какой-нибудь документ с подписью Малколма. Затем я включила принтер и напечатала три предложения, составленные мною еще утром и набранные на мамином лэптопе; я постаралась вспомнить все наиболее характерные выражения моего мужа, чтобы присланный мной «меморандум» звучал так: Вы сделаете все, как того требую я . По-моему, мой текст на министерском бланке выглядел просто отлично. И я сунула эту замечательную подделку в папку вместе с конвертом.

Часы внизу сообщили мне, что уже половина девятого и пора отправляться.

Лишь в последнюю минуту я вдруг вспомнила слова мамы, сказанные сегодня утром, когда я от них уезжала:

— Ты действительно хочешь это сделать?

Да, мама, мне бы хотелось, чтобы существовал другой ответ, а не тот, который я дала тебе:

— Я вынуждена.

В пяти кварталах от моей школы я на минутку остановилась, чтобы еще раз взглянуть на «письмо Малколма» с его подписью, состоящей из острых колючих углов с завершающим лихим двойным росчерком. Красиво и весьма агрессивно.

Парк, возле которого я остановилась, примечателен двумя контрастными типами посетителей. Первый — это все уменьшающаяся группа пожилых людей, которые спят на скамейках, завернувшись в старые одеяла и мятые газеты, и привыкли мгновенно исчезать, если мимо проедет полицейский внедорожник. Вторую группу, более разношерстную, составляют крепкие молодые люди лет двадцати верхом на ободранных велосипедах и с почтовой сумкой через плечо, обычно закинутой за спину. Именно эти-то и были мне нужны.

Держа двадцатидолларовую бумажку в одной руке и конверт, адресованный директору Серебряной школы имени Давенпорта, в другой, я направилась к наиболее дружелюбно выглядевшему курьеру. Правда, дружелюбным его можно было назвать, только исходя из свойственных велосипедным курьерам стандартов — это ребята ловкие, быстрые и жестокие; что называется, пленных не берут; готовы ехать на красный свет и вечно заставляют перепуганных пешеходов жаться к домам в лабиринте узких улочек Вашингтона, округ Колумбия. Если двадцать долларов этого мальчишку не убедят, подумала я, то заплачу сорок.

Но двадцать оказались суммой вполне достаточной. Курьер выслушал мои инструкции, вбил нужную информацию и адрес в свой телефон и, вскочив на велосипед, тут же умчался. Если все пойдет, как задумано, я снова увижу его сегодня днем в центральном офисе управления школами.

И он точно ничем не покажет, что узнал меня.

Отделение естественных наук Серебряной школы имени Давенпорта было воткнуто между двумя из десяти улиц, образующих подобие круга, Дюпон-Сёркл. Это был прекрасный особняк в стиле модерн, некогда служивший клубом для богатейших жительниц Вашингтона. Десять лет назад клуб пожертвовал и дом, и участок земли вокруг него компании «Достойная семья», и через некоторое время, когда здание стало для компании маловато, она отдала его элитной серебряной школе. Я поставила машину на подземной стоянке, расписалась у главного входа и поднялась по широкой лестнице в бывший бальный зал, ныне превращенный в просторную аудиторию, где уже сидели несколько десятков моих коллег, погруженные в нервное молчание.

Доктор Чен, которая первый год ведет продвинутый курс химии, негромко постукивала ручкой в такт некоему аллегро, слышному только ей одной. Доктора Стоун и Стоун, супружеская пара, которые ведут продвинутые занятия по испанскому и французскому языкам, устроились в заднем ряду и обмениваются какими-то вымученными улыбками — такое ощущение, что уголки рта им растягивают чьи-то невидимые руки. Мне, разумеется, тут же потихоньку сообщили, что у миссис Стоун после предыдущего тестирования чуть не случился удар. Доктор Чен при всем ее внешнем хладнокровии и вызывающей зависть учащихся способности помнить наизусть всю периодическую таблицу элементов тоже, по всей видимости, волновалась; я заметила, как она украдкой сунула в рот какую-то таблетку и запила ее тем, что выглядело как вода, но, по-моему, обладало куда более расслабляющими свойствами.